7.1. "Гибкая власть" в информационном обществе: концептуализация понятия

Долгое время приоритет жесткой силы в геополитике был очевиден: власть армии и власть денег заставляли принять определенные правила игры. Жесткая сила - это сила материальная, которая давит своим весом и своей неизбежной очевидностью. Железный кулак армии, техники, экономических санкций действовал с неотвратимостью рока, грубо и зримо уничтожая противников. Главное правило минувшей эпохи жесткой силы сформулировано с циничным детерминизмом: "слабость провоцирует".

С наступлением информационной эры значимость информационных потоков в формировании и реализации пространства власти серьезно сместила роль жесткой силы с приоритетных позиций в геополитике. Начало этому процессу положила холодная война, впервые переведя геополитическое противоборство в символическое пространство. В 1990 г. Джозеф С. Най предложил термин "soft power" что иногда переводится как "мягкая власть", но более точно все-таки говорить о "гибкой власти", поскольку речь идет о власти информации и образов, коммуникационных потоков - власти подвижной и гибкой.

В то же время "гибкая власть" не есть слабость и мягкость; это скорее способность получить желаемое через привлечение, а не через подавление. В основе ее лежит стратагемный подход к силовому противоборству: заставить противника захотеть сделать то, что вам нужно, используя стратегию обольщения, а не противоборства. Для государства -"гибкая власть" - это власть его политических идеалов и культурных символов, привлекательность политических лидеров и культурных достижений, которые непрерывно транслируются по мировым каналам коммуникаций и заставляют позитивно говорить о себе весь мир.

Американский генерал Уэсли Кларк сказал об этом с откровенностью завоевателя: "Гибкая власть дала влияние в намного большем масштабе, чем преимущество жесткой силы в традиционной политике баланса сил"-.

В геополитике выиграть мир труднее, чем выиграть войну. Искусство гибкой власти, которое направлено на победу в мирное время, является более сложным, чем военные маневры, поэтому и затраты здесь выше. Парадокс состоит в том, что сегодня правительства все еще склонны тратить в 400 раз больше на жесткую, чем на гибкую власть, - такова сила инерции мышления. Вот почему так важно окончательно развенчать миф о преимуществе жесткой силы в современной геополитике и обозначить тайные пружины "гибкой власти", заставляющие противника сдаваться без боя.

7.2. Три источника "гибкой власти" - три составные части информационного доминирования

Дж. С. Най обозначил три базовых ресурса "гибкой власти": 1) культура; 2) политические ценности; 3) внешняя политика, имеющая моральный авторитет.

Несомненно, символический капитал культуры способен обладать высокой притягательной силой не только для народа собственной страны, но и для других стран, если ценности национальной культуры включают в себя универсальные символы, которые понимают и принимают другие народы. Способность привлекать других и управлять общественным мнением является существенным элементов власти в мировой политике. Если культурные достижения страны способны вдохновлять другие народы, пробуждать мечты и устремления, формировать вкусы и пристрастия, то лидерам этой страны проще убедить другие народы в значимости своих политических целей. Если культурные ценности и идеология страны привлекательны, другие страны могут с готовностью последовать за ними.

Это относится нс только к высокой культуре, обращенной преимущественно к элитам, такой как искусство, литература, образование, но и к так называемой поп-культуре, которая направлена на массовое развлечение. Российская высокая культура обладает колоссальной "гибкой властью": русский балет, литература, классическая музыка известны во всем мире и создают привлекательный образ нашей страны за рубежом. Когда-то СССР умело использовал массовую культуру для пропаганды социалистического образа жизни: советские песни - "Катюшу", "Калинку", "Подмосковные вечера" - знали и любили во всем мире. По. к сожалению, отечественная ион-культура создает преимущественно негативные и карикатурные образы, высмеивая и пародируя всё и вся, что рождает ощущение вымученного декаданса, распада системы ценностей, поругания идеалов. Между тем, по оценке международных экспертов, именно благодаря поп-культуре, образ Америки стал таким привлекательным в глазах других стран, поскольку американская поп-культура создает образ США как "волнующей, экзотической, богатой и мощной страны - передового рубежа современности и инноваций".

Другой важный канал трансляции культуры - система образования, визитов и обменов. Получение образование за границей формирует у молодого поколения элиты менталитет, восприимчивый к ценностям другой страны, что является важным проводником культурного влияния. Гарвард, Оксфорд и Кембридж вот уже несколько столетий являются кузницей транснациональной элиты, что, несомненно, усиливает влияние западной культуры во всем мире. В США ежегодно обучаются более полумиллиона иностранных студентов, что в пять раз больше, чем в современной Росси.

Важным источником гибкой власти сегодня выступает гражданское общество. Университеты, культурные и общественные фонды, церковь, неправительственные организации обладают своей гибкой властью, которая способна как усиливать политику правительства, так и конфликтовать с ней. Именно поэтому внимание к проблемам и нуждам гражданского общества, умение достигать взаимопонимания с общественностью внутри страны - важная составляющая гибкой власти. Если страна охвачена волной протестов и забастовок, это серьезно подрывает ее авторитет в мире, какие бы благие цели она ни преследовала во внешней политике.

Внешняя политика способна серьезно усиливать гибкую власть, если она проводит идеи, которые воспринимаются мировой общественностью как прогрессивные1. Именно поэтому публичная дипломатия стала детищем теории "мягкой власти". Она часто определяется как деятельность, нацеленная на отдельных людей и организации, набор разнообразных: частных взглядов в качестве дополнения к взглядам правительства. Этот новый вид коммуникации нельзя свести к простой пропаганде или связям с общественностью: публичная дипломатия подразумевает строительство долговременных отношений, создавая благоприятную среду для проведения геополитической стратегии. Это новый серьезный канал геополитического влияния, который пока недооценивается российскими геополитиками.

Существует три функции публичной дипломатии, все они важны и требуют различных пропорций между прямой правительственной политикой и долгосрочными связями с мировой общественностью.

Первая функция - повседневная коммуникация, которая должна объяснить контекст решений в области внешней политики, обосновать систему геополитических притязаний. После принятия различного рода решения многие политики сосредоточиваются на внутренней прессе, хотя самым важным компонентом является именно корпус прессы иностранной, который может быть использован для создания международного имиджа страны. Повседневная коммуникация предусматривает также готовность к немедленному отпору от внешних информационных нападений.

Вторая функция - стратегическая коммуникация. Ее реализация предполагает разработку долгосрочной стратегической информационной кампании для продвижения центрального курса правительственной политики. Основная задача - создать благоприятное общественное мнение вокруг геополитических приоритетов страны.

Третья функция публичной дипломатии - разработка долгосрочных взаимоотношений с ключевыми общественными фигурами и группами влияния в течение многих лет через систему различных культурных и академических контактов, сопряженных с доступом к средствам массовой информации.

Каждый из трех параметров публичной дипломатии играет важную роль в создании привлекательного образа страны, ее геополитических приоритетов и способен улучшить ее перспективы для достижения желаемых результатов, хотя, разумеется, даже самый привлекательный образ не может продать непопулярный продукт. Эффективная публичная дипломатия - улица с двухсторонним движением, которая подразумевает как умение слушать, так и умение говорить, а гибкая власть базируется на разделении ценностей. Учитывая современное недоверие к властям, правительства зачастую обращаются к негосударственным фондам, общественным и культурным деятелям для поддержания контактов с общественностью, ведь частным лицам зачастую доверяют больше. Именно поэтому современная геополитика должна находить опору в публичной дипломатии, что способно серьезно усилить ее влияние в мирное время.

Введение

1.1 Личность Джозефа С. Най-младшего и формирование его политических взглядов

Заключение

Список литературы

Введение

На рубеже XX-XXI вв. мир оказался на пороге новой эры. Процессы общественного развития приобретают глобальный характер, происходит постепенный переход от национальных экономик к мировой, складываются межнациональные информационные структуры, набирают силу процессы глобализации в различных сферах ее проявления. Все ярче проявляется тенденция к широкой либерализации торговли, происходит небывалое развитие науки и техники. Мы являемся свидетелями и участниками радикальных социально-экономических и политических процессов.

В современной мировой политике заметно возрастает роль гибких факторов, усиливается влияние "мягких" инструментов воздействия на систему международных отношений.

Сформулированный известным американским политологом Дж. Наем в 1990 г. и развитый им в работе "Гибкая власть. Как добиться успеха в мировой политике" постулат о значимости и эффективности "мягкой мощи" во внешней политике государств становится все более актуальным, что, в частности, доказывают последствия основанной на военной силе политики нынешней американской администрации.

Подводя итог вышеизложенному, подчеркнем, что актуальность темы обусловлена повышением значимости "мягких" инструментов силы и влияния в мировой политике.

Степень изученности проблемы. Важными для раскрытия темы работы и понимания анализируемых проблем являются труды Е.М. Астафьевой, Ю.П. Давыдова, А.Г. Дугина, Л.И. Истягина, А.А. Казанцева, В.М. Капицына, М.М. Лебедевой, В.Н. Меркушева, Г.Ю. Филимонова и др.

Цель работы состоит в том, чтобы раскрыть основные положения концепции "мягкой силы" Джозефа Ная-младшего.

Постановка названной цели диктует необходимость решения следующих задач : исследовать теоретико-методологические основы концепции "мягкой силы" Джозефа Ная-младшего; выявить базовые принципы концепции "мягкой силы" Джозефа Ная-младшего; определить понятие "мягкая сила"; проанализировать развитие концепции "мягкой силы" (концепцию "умной силы" как сочетания "мягкой" и "жесткой" сил).

Объектом исследования является политическая концепция "мягкой силы" Джозефа Ная-младшего.

Предметом исследования являются предпосылки, этапы и особенности становления и развития теории "мягкой силы" Джозефа Ная-младшего, ее вклад в развитие теории международных отношений.

В качестве источников исследования автором использовались работы Джозефа Ная-младшего.

Теоретико-методологической основой работы служат принципы научной объективности и историзма, а также цивилизационный принцип. Кроме того, при написании работы были использованы общенаучные методы: структурно-функциональный, компаративный, логический, системный, нормативный и др.

Практическая значимость исследования определяется тем, что содержащийся в нем фактический материал, суждения и выводы могут быть использованы в дальнейших научных разработках, посвященных концепции "мягкой силы" Джозефа Ная-младшего.

Структура работы обусловлена целью, задачами исследования и включает в себя введение, две главы, заключение и библиографию.

мягкая сила россия политика

Глава 1. Основные положения концепции "мягкой силы" ("soft power")

.1 Личность Джозефа С. Най-младшего и формирование его политических взглядов

Джозеф С. Най - младший (англ. Joseph S. Nye, Jr.; родился в 1937 году) - американский политолог, разрабатывающий ряд направлений в рамках неолиберализма, в том числе теорию комплексной взаимозависимости; ведущий эксперт по международным вопросам. В настоящее время является профессором Публичной административной Школы им. Кеннеди в Гарвардском Университете. Также принимает активное участие в Проекте по реформе национальной безопасности.

Джозеф Най получил степень бакалавра в Принстонском университете в 1958 году. Он написал докторскую диссертацию, выдвинутую на соискание стипендии Родса и затем получил степень доктора философии в области политики в Гарвардском университете. В 1964 году он начал свою преподавательскую деятельность в Гарвардском Университете и вёл один из наиболее крупнейших и важнейших курсов на своём факультете. А в декабре 1995 года Най стал деканом Публичной административной школы им. Кеннеди.

Помимо этого, занимал высокие правительственные посты:

·в 1977 - 1979 гг. - помощник заместителя госсекретаря по вопросам поддержки безопасности, науки и технологии, председатель группы Национального совета безопасности по вопросам нераспространения ядерного оружия;

·в 1993 - 1994 гг. - председатель Национального разведывательного совета;

·в 1994 - 1995 гг. - заместитель министра обороны по вопросам международной безопасности.

В ходе президентской кампании Джона Керри претендовал на место советника по национальной безопасности.

Член американской Академии искусств и наук и Академии дипломатии, Най также был старшим членом Института Аспена, директором Аспенской стратегической группы и членом Исполнительного комитета Трёхсторонней комиссии. Он успел побывать директором Института исследований безопасности восток - запад, директором Международного института стратегических исследований, члена совещательного комитета Института Мировой экономики, и американского представителя на Совещательном комитете Организации Объединённых Наций по вопросам разоружения. Более того, Най входил в число попечителей колледжа Уэллса и Колледжа Рэдклифф.

Член редакционных коллегий журналов Внешней политики и Международной безопасности, Най - автор многочисленных книг и больше чем ста пятидесяти статей в профессиональных журналах. Его последние книги - Soft Power: The Means to Success in World Politics (2004) и For the People: Can We Fix Public Service? (2003).

Кроме того, он публиковался на политические темы в Нью-Йорк Таймс, Вашингтон Пост, Интернэшнл геральд трибюн, "Уолл-стрит джорнал", и "Файнэншл Таймс". Он выступал на телепрограммах, таких как "Найтлайн ABC" и "Доброе утро, Америка", "Час новостей с Джимом Лехрером", и также на австралийском, британском, французском, швейцарцем, японском и корейском телевидении.

В дополнение к преподаванию в Гарварде Най также преподавал в течение кратких периодов в Женеве, Оттаве и Лондоне. Он - почетный товарищ Эксетерского колледжа, Оксфорд. Он жил в течение длительных периодов в Европе, Восточной Африке, Центральной Америке, и побывал более чем в 90 странах.

В центре внимания Ная - внешнеполитические проблемы, связанные с глобализацией и универсальной взаимозависимостью, вооружениями и распространением ядерного оружия, политикой США в отношении Азии (особенно Китая и Японии), а также вопросы управления и власти как внутри государства, так и на мировой сцене в условиях глобализации и информационной революции. В Школе им. Кеннеди инициировал научный проект "Система управления для 21 века" в целях исследования причин изменения роли правительств в политике и выработки соответствующих рекомендаций.

По мнению Ная, в современном мире растет недоверие не только к правительствам наций-государств, но и к социальным и политическим институтам из-за:

·демистификации власти;

·изменения баланса между либертаристскими (то есть защищающими приоритет индивида, его прав и свобод) и коммунитаристскими (отстаивающими интересы отдельных сообществ или общества и его структур в целом) ценностями в пользу первых; низкой эффективности государственного вмешательства в экономику и т.д. .

Итак, Джозефу Наю-младшему удалось эффективно соединить свои теоретические интересы с практической политикой.

1.2 Понятие "мягкая сила" ("soft power")

Джозефу Наю принадлежит понятие "мягкая сила" ("soft power"), разрабатывавшееся с 1980-х годов и ставшее одной из основополагающих теорий в мировой политике, экономике и дипломатии.

Най разделяет мощь государства на две крупных составляющих:

·"жесткую силу" ("hard power");

·"мягкую силу" ("soft power").

Под "жесткой силой" Дж. Най имеет в виду совокупную политическую, экономическую и финансовую мощь, а "мягкая сила" характеризуется тремя основными компонентами: культурой, политической идеологией и внешней политикой.

"Мягкая сила" - это понуждение других хотеть результатов, которые вы хотели бы получить". Однако это "не то же самое, что воздействие или влияние, "мягкая сила" - больше, чем просто убеждение, уговаривание или способность подвигнуть сделать что-либо при помощи аргументов, хотя все это является важными элементами этой силы. "Мягкая сила" - это также способность привлекать, и привлечение часто ведет к взаимопониманию. Проще говоря, в поведенческих понятиях, "мягкая сила" - это привлекательная сила".

"Жесткая" сила, или "жесткое" могущество, - это способность к принуждению, обусловленная военной и экономической мощью страны. Мягкое могущество возникает, когда страна привлекает своей культурой, политическими идеалами и программами. Жесткая сила не теряет ключевого значения в мире, где государства стремятся оградить свою независимость, а внегосударственные группы, такие, как террористические организации, готовы прибегать к насилию. Но мягкая сила обретает все большее значение для сужения круга новых сторонников терроризма, а также для решения вопросов, требующих многостороннего сотрудничества.

Суть понятия "мощь" (power) Най сравнивает с погодой, от которой зависит все, но влияние которой не всегда поддается рациональному объяснению или математическому исчислению. В целом имеются в виду те инструменты и ресурсы, которые позволяют участникам международных отношений добиваться поставленных целей.

При этом к hard power государств относятся экономическая и военная мощь. А soft power характеризуется тремя основными компонентами: во-первых, культурой (определяемой как набор значимых для общества ценностей, не сводимый к массовой культуре - продукции Голливуда и фаст-фуду), во-вторых, политической идеологией, в-третьих, внешней политикой (понимаемой как дипломатией в широком смысле слова). Первые два компонента - исторически сложившееся наследие нации, третий - субъективный фактор, привносимый находящимися в данное время у власти политиками. Параметры последней составляющей soft power подвержены значительно большим флуктуациям, нежели первых двух ее компонентов.

Как отмечается в книге, soft power - это не только собственно влияние (influence), но и "привлекательность" (attractive power). Ресурсами soft power в мировой политике выступает все то, что "вдохновляет и привлекает" к источнику соответствующего воздействия, позволяя тому, кто его контролирует, добиваться желаемого результата.

Конституирующей основой и hard power, и soft power субъекта международных отношений выступает способность достичь поставленной цели путем воздействия на поведение других акторов. Разница между ними заключается в инструментах: проецирование hard power происходит через принуждение и навязывание своей воли (посредством экономического ресурса или угрозы силой), тогда как эффективное действие soft power формируется через механизмы согласования внешнеполитических акций и вовлечение в сотрудничество более широкого характера, как правило, на базе единых ценностей, такому сотрудничеству благоприятствующих.

Важнейшей характеристикой "мягкой мощи" является ее относительно более заметная независимость от непосредственно государства и правительства страны, такой мощью обладающей. "Жесткая мощь" гораздо сильнее привязана к государственной политике. Поэтому власти относительно сложней манипулировать первой и гораздо проще - второй. Как следствие, эффект от действия "мягкой мощи" - в отличие, к примеру, от экономических санкций или военной акции - оказывается более аморфным и им его труднее точно планировать.

Внешняя политика государства может лишь усиливать или ослаблять действенность soft power - например, война в Ираке нанесла, по мнению Дж. Ная, удар по привлекательности всего американского в большей части мира. Аналогично интервенции СССР в Венгрии (1956) и Чехословакии (1968) негативно повлияли на восприятие СССР народами стран даже "социалистического лагеря".

Сергей Хелемендик полагает, что Soft Power - это не "мягкая сила", а это "американская технология взятия власти в чужой стране и ее передачи нужным в данный момент людям. Технология переворотов. Технология ненасильственная - и это главное, что отличает Soft Power …".

Дж. Най постигает субстанцию власти в таких ее признаках - "гибкость" и "жесткость". Жесткая власть (hard power): власть военная, экономическая. Здесь преобладает материальный фактор: будь то наступление железной армады, или экономические санкции против конкурента (корпорации или иной непослушной страны). Но, несмотря на свою близость к военно-промышленному комплексу, Най меньше всего интересуется именно этой формой власти. И не потому, что он романтик, а потому, что прагматик. Потому как именно гибкая форма власти получает больше шансов в современных условиях. А все оттого, что полем боя становится информационное пространство. И по нему движутся не танки, а ценности морального и эстетического свойства. "Гибкая ("мягкая") власть" (soft power) Дж. Ная - это информация. Это власть не материальных факторов (пули или рубля, боеголовки или доллара), а информации и образов. Опирающийся на "гибкую власть" использует власть ценностей.

"Мягкая сила" как форма власти подвижна, легко приспосабливается к обстоятельствам. И именно в этой гибкости, изменчивости ее сила. Гибкая власть, в понимании Дж. Ная, это "способность получить то, что вы хотите получить, через привлечение, а не через подавление или некие "проплаты"". Эта власть основана на привлекательности культуры.

"Мягкая сила - это способность добиваться желаемого на основе добровольного участия союзников, а не с помощью принуждения или подачек". Най развивает эту мысль и очень рационально замечает: "Каждый хорошо знаком с жесткой властью. Мы знаем, что военная или экономическая сила может заставить других изменить свою позицию. Жесткая сила может основываться на побуждении (пряник) или угрозах (кнут). Однако иногда вы можете добиться желаемых результатов и без осязаемых угроз или выплат. ".

Одними из главных противников Д. Ная являются неоконсерваторы, что, впрочем, вполне естественно, ввиду того, что сам он является одним из основных идеологов неолиберализма.

Также иногда критикуется его теория "мягкой силы". Суть этой критики состоит вот в чём: главное преимущество "мягкой силы" перед военной или финансовой мощью государства Джозеф Най видит в способности привлечь кого-либо благодаря ценностному содержанию внешней политики, а не простому набору материальных рычагов давления.

Най рассматривает три компонента, с помощью которых государство способно оказывать воздействие:

·культура (там, где она популярна, как в случае американской поп-культуры или французской "от кутюр"),

·ценности (причем не только их декларирование, но и следование им),

·внешняя политика, как таковая.

Но умозаключения американского исследователя вызывают неоднозначную реакцию. Многие справедливо указывают на то, что американская публичная дипломатия нередко напоминает пропаганду, особенно в том, что касается войны в Ираке.

Сам Джозеф Най неоднократно критиковал официальную риторику Госдепартамента США. По мнению ученого, провалы в американской публичной дипломатии объясняются как раз тем, что настоящая "мягкая сила", которой обладают Соединенные Штаты, подменяется неэффективной государственной пропагандой.

Сегодня Джозеф Най разрабатывает новую концепцию smart power - "умной силы". Вот как сам ученый объясняет, в чем суть этой концепции: "Вообще, сила - это возможность влияния в целях достижения нужных результатов. "Мягкая сила" делает это с помощью убеждения, притяжения и сотрудничества, "жесткая сила" - с помощью принуждения и вознаграждения. Сегодня же важнейшее значение имеет "умная сила" - способность координировать и комбинировать возможности и ресурсы "мягкой" и "жесткой" сил".

Как представляется, это идеально подходит НАТО, состоящему из взаимодействующих между собой военной и гражданской структур. И Най отмечает: "Да, для НАТО "мягкая сила" означает способность выйти за рамки чисто военной деятельности и сделать свою миссию привлекательной для общественности".

Най оценивает НАТО как своеобразную страховку для его членов, подтверждение того, что они сталкиваются с угрозами безопасности не в одиночку. В этой связи Най высказывается за более тесное сотрудничество НАТО с Россией.

Кроме того, Най подчеркивает, что общественная дипломатия, "мягкая сила" всегда были важнейшими в мировой политике, и не только для НАТО. Тем более это имеет большое значение сегодня, в век информации.

При этом Най не считает реальной угрозу того, что другие страны могут влиять на мнения граждан США так, что это будет приводить оказывать негативное влияние на независимость и безопасность Америки. Он не знает какой-либо страны, которая могла бы представлять сегодня серьезную угрозу Америке.

Най расширяет сферу применения своей концепции, указывая на необходимость сочетания у всякого лидера "жесткой силы" (средства давления) и "мягкой силы" (привлекательность, умение склонять на свою сторону, компромиссность). По мнению автора, именно искусством такого гармоничного баланса и отличаются харизматичные лидеры. Пытаясь найти ответ на вопрос, что же делает лидера харизматичным, Най останавливается на его "внутренних качествах", объясняя их с точки зрения психологии и быстро меняющихся социальных факторов.

С точки зрения Ная, феномен лидерства включает в себе три составляющих: это сам лидер, его последователи и весь тот контекст, в котором лидерство осуществляется. В свою очередь, контекст, по мнению Ная, включает в себя внешнее окружение и ту совокупность целей, которые преследует группа, возглавляемая лидером в конкретной ситуации. Именно контекст, как это ни удивительно, и формирует феномен лидерства, поскольку список требований, который последователи лидера предъявляют своему вожаку, зависит от конкретной ситуации. Несмотря на то, что лидер в большой степени зависит от группы своих последователей, существует качество, которое его отличает от остальных. А именно, каждый лидер должен обладать качеством "концептуального интеллекта". Это качество помогает лидеру понимать изменения окружающей среды, капитализировать тенденции и использовать события для реализации собственных стратегий.

При этом, Най уверяет: "Вы не сможете лидировать, если у вас нет силы". Но какой именно силой - "мягкой" или "жесткой" - должен обладать лидер, чтобы добиться успеха? В идеале необходимо оптимальное взаимодействие. Однако, как указывает Най, "мягкая сила" все же предпочтительнее. Ведь она представляет собой "способность формировать у других предпочтение того, что хочет лидер". Тем самым нивелируется чувство попранной справедливости, рождающей ненависть.

Тем не менее, "мягкая власть" не есть благо сама по себе. Как пишет Най, "никто не любит чувствовать, что им манипулируют, даже если манипулируют с помощью "мягкой силы". Часто лидеру приходится прибегать к приемам "жесткой власти".

В сущности, полагает Най, лидер должен обладать соответствующими навыками, чтобы использовать третий тип силы - "умную силу". Именно этот вид, представляющий комбинацию "мягкой" и "жесткой" силы, дает возможность решать сложнейшие проблемы управления.

Таким образом, смысл силы как таковой ("жесткой" или "мягкой") Най определяет как возможность добиться от других желаемых результатов. И зависит эта возможность, кроме всего прочего, от наличия у данного конкретного режима тех или иных ресурсов осуществления власти, умения их применять, а также от "контекста", то есть от условий для их эффективного применения.

Глава 2. Место и роль "мягкой мощи" в мировой политике

2.1 "Мягкая сила" в политике разных стран

Книга Ная "Мягкая сила. Слагаемые успеха в мировой политике", по сути, являет собой изящно завуалированную критику курса Дж. Буша-младшего (напомним, книга увидела свет в 2004 г.) с позиций политической теории. Главный пафос несогласия автора адресован республиканской политике односторонних действий и опоры на одностороннее военное превосходство. Если бы демократы победили на выборах 2004 года, то труд Дж. Ная вполне мог претендовать на роль своего рода "декларации ценностей" внешней политики американских либералов. Но верх взяли республиканцы, и эта работа оказалась вариантом альтернативного (по отношению к неоконсерваторам) видения стратегии и тактики международной политики США.

На страницах своего произведения Най приводит немало примеров политики администрации Дж. Буша в Ираке, считая эту политику квинтэссенцией всего ошибочного, что, по мнению Дж. Ная, накопилось в американской политике. Най возвращается к постулату, впервые сформулированному им еще в 1990 г. в работе "Призвание к лидерству: меняющаяся природа американской мощи" ("Bound to Lead: the Changing Nature of American Power"). Именно тогда им была высказана идея об абсолютном превосходстве США не только по показателям военной силы и экономического могущества, но и по параметрам несилового влияния на международные отношения. Последние Най и назвал "мягкой мощью" (или "мягкой силой"). Еще тогда Най считал, что коллегам-теоретикам школы "политического реализма" нужно отказаться от абсолютизации значения "жесткой мощи" (hard power) в мировой политике в условиях совершенно очевидного в конце 80-х гг. прошлого века ослабления биполярной конфронтации.

Степень влияния soft power различается в зависимости от уровня социально-экономического развития общества, его восприимчивости к происходящим в мире событиям. Из процессов, усиливающих значимость soft power в мировой политике, следует выделить информатизацию: распространение информации ведет к расширению "зоны приема" сигналов, посылаемых через национальные границы.

Понимание Наем мировой политики - ключ к определению места и роли в ней "мягкой мощи". Для Дж. Ная мировая политика - "шахматная игра на трехмерной доске". Победу можно одержать, преуспевая как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскости. Верхняя часть схемы - "классические" межгосударственные отношения на основе баланса силовых возможностей. В этой проекции мир видится автору однополярным.

Средний уровень характеризуется многополярностью - это экономические отношения между государствами. А на нижнем уровне находятся транснациональные элементы мировой политики: терроризм, международная преступность, экологические угрозы. Проигрывает тот, кто играет лишь в плоскости традиционных межгосударственных отношений. Не суждено преуспеть и тому, кто играет в трехмерном измерении, но использует "неадекватные" ресурсы и инструменты. Для победы на нижнем уровне как раз и требуется применение soft power.

Дж. Най дает оценку американской ресурсной базе "мягкой мощи". Ее первый "столп" применительно к США - привлекательность американской культуры и образа жизни. Ученый указывает на лидерство США по таким показателям, как численность принимаемых эмигрантов, объем выпускаемой телепродукции, численность иностранных студентов в США и количество американцев среди нобелевских лауреатов в области физики, химии и экономики. Предлагается деление культуры на "массовую" и "высокую" (popular and high). Приведенные цифры показывают, что почти 80% респондентов из 43 стран мира восхищаются достижениями США в области науки и технологии (высокая культура), а около 60% - любят американскую музыку и телевидение. Второй "столп" soft power США - американская политическая идеология, полностью или частично ей симпатизирует половина опрошенных.

С точки зрения "мягкой мощи" Дж. Най считает европейские страны "вообще" ее единым центром глобального значения. Несмотря на отставание в военной и экономической области, Европа выступает серьезным конкурентом США в борьбе за умы и сердца. Европейские языки, восприятие Европы как оазиса процветания, самые высокие в мире показатели социально-экономического развития, а также французское вино, европейские курорты и швейцарская надежность - все это образы, относящиеся к культурной привлекательности Европы и европейцев. Политические ценности, их "мягкая привлекательность" и (что выгодно отличает Европу от США) ориентация европейских политиков на сотрудничество при решении международных вопросов с привлечением многосторонних институтов, акцент на невоенном решении конфликтов - устойчивые черты европейского имиджа в международном сообществе.

Среди азиатских стран Най много говорит о Японии, которая, по его мнению, обладает крупным ресурсом "мягкой мощи". Одно из лидирующих мест в мире по количеству зарегистрированных патентов, первое место по оказанию помощи зарубежным странам, наибольшая продолжительность жизни - таков выигрышный образ Японии в глазах мира. Отличительной чертой японской soft power, особенно в развивающемся мире, является ее успешный опыт модернизации, достижение сопоставимого с американским и европейским уровнем экономического развития без ущерба для самобытной японской культуры.

Любопытна корреляция между "мягкой мощью" и "жесткой мощью" Японии. Несмотря на экономический спад последнего десятилетия, привлекательность страны в целом выросла даже больше, чем в условиях экономического бума 1980-х годов. Еще популярнее стали японская бытовая техника, архитектура, мода, еда, искусство мультипликации. Явно улучшилось общее восприятия Японии. При этом главным ограничителем soft power этой страны Най считает внутреннюю ориентацию ее культуры на сохранение, консервирование особенностей ее деловой этики и образа жизни. Именно такая внутренняя установка мешает Японии претендовать на более широкое распространение ее влияния.

Продолжая сравнения, Дж. Най отмечает, что главным фактором, сдерживающим влияние "мягкой мощи" Китая, является внутренняя политика КПК. А дополнительным ограничителем - нарастающие опасения в США перед КНР как потенциальным соперником Америки.

Особую ценность представляет анализ "мягкой мощи" негосударственных акторов мировой политики. Существуя в "другом измерении" международных отношений, негосударственные субъекты оказывают непосредственное влияние на мировые процессы, зачастую пользуясь почти исключительно ресурсами soft power. Например, международная организация "Human Rights Watch" опубликовала в 2003 г. доклад, в котором содержалась жесткая критика американской стратегии борьбы с терроризмом. В течение последующих 10 дней в мировых СМИ было зафиксировано 288 упоминаний этого доклада и организации. Фактически этот материал стал на время определять направленность глобальной политической дискуссии. О степени влияния неправительственных организаций свидетельствуют и данные опроса, показавшего 42-процентный рейтинг доверия к ним в европейских странах. Возникновение сетевых субъектов и информационная революция заметно усилили эффективность воздействия "мягкой мощи" негосударственных субъектов.power нетрадиционных акторов может входить в прямое столкновение с политикой и идеологией государственных субъектов. Пример тому - замалчиваемый и плохо осознаваемый рост привлекательности терроризма (это автор признает), вольная или полусознательная популяризация которого в СМИ (а об этом автор не пишет) увеличивает угрозы национальной и международной безопасности.

Най рассматривает пути наращивания потенциала американской "мягкой мощи". Наиболее эффективный из них - публичная дипломатия (public diplomacy). Центральная роль в ее осуществлении принадлежит информационному ресурсу и контролю над информационными потоками. Дж. Най выделяет три измерения публичной дипломатии:

·Первое - ежедневное направленное освещение американских внешнеполитических акций.

·Второе - "стратегическое общение", под которым подразумевается фокусированное обсуждение наиболее важных для США политических тем.

·Третье - развитие прямых контактов с иностранной аудиторией посредством системы обменов, программ научных стипендий, которые позволяет зарубежным гражданам лично знакомиться с Соединенными Штатами. Автор указывает, что среди 700 тыс. лиц, посетивших США после 1945 года, были такие ставшие "проамериканскими" политики, как М. Тэтчер, А. Садат и Г. Шмидт.

Следует отметить, что с приходом к власти новой администрации во главе с Б. Обамой, во внешней политике США наметились (во всяком случае, это было продекларировано) некоторые подвижки. Говоря о подвижках во внешней политике США, прежде всего имеется в виду ключевая концепция нового руководства Госдепартамента США, которая предусматривает широкое использование рычагов "мягкой силы". Именно эту идею Хиллари Клинтон настойчиво озвучивала во время слушаний в Конгрессе по утверждению ее в должности Государственного секретаря США. В частности, она не раз повторила, что Вашингтон "в своей внешней политике должен опираться больше на мягкую силу (soft power), чем на жесткую (hard power)". Согласно новой стратегической доктрине администрации президента Обамы, в сложный период финансово-экономического кризиса Америка должна запустить процесс "перезагрузки" отношений, причем не только с Россией, но и с остальным миром. Конечно, это вовсе не означает, что Соединенные Штаты собираются отказаться от своей "глобальной миссии" по распространению демократических ценностей по всему свету, однако президент Барак Обама твердо намерен изменить тактику своего предшественника Джорджа Буша, который в основном полагался на "жесткую силу" американского могущества - то есть на способность "убеждать" оппонентов, используя в основном военное превосходство и экономическую мощь Соединенных Штатов Америки.

Сама по себе идея распространения собственного влияния на окружающий мир посредством "мягкой силы" не является такой уж новой. Так, у США и Запада в прошлом был очень удачный исторический опыт применения "мягкой силы", в частности, во времена "холодной войны". Несомненным успехом такого подхода можно назвать радиовещание "Голоса Америки", радио "Свобода", "Би-Би-Си", а также "Самиздат" - издание за границей запрещенной в СССР литературы.

В целом, властные ресурсы любого государства одной лишь военной или экономической мощью никогда не исчерпываются. Желаемых результатов во многих случаях можно добиться и при помощи других факторов, таких как: духовная и материальная культура, исповедуемые в обществе политические принципы, качество проводимой внешней (и внутренней) политики и т.д. Эти дополнительные факторы в идеальном исполнении безотказно работают на повышение привлекательности образа (имиджа) страны, они-то и формируют тот самый особый ресурс, определяемый Наем как "мягкая сила". По мнению американского исследователя, современные тенденции развития цивилизации таковы, что значение "мягкой силы" в общем властном балансе каждого государства будет неминуемо возрастать. Прежде всего, потому, что даже самые крупные и развитые государства больше не могут позволить себе решать собственные и международные проблемы исключительно военными средствами. Во-первых, из-за взаимного переплетения экономик, в результате чего применение некоторых форм современного оружия, прежде всего, ядерного, теряет всякий смысл. А во-вторых, вследствие резкого "снижения значения военной доблести и славы в шкале ценностей современных постиндустриальных обществ", воевать за чьи-то не всегда понятные интересы сегодня особенно никого и не заставишь. Поэтому, считает Най, в нынешнюю эпоху информационной революции фактор привлекательности той или другой страны может иметь гораздо большее значение, чем самое сокрушительное военное превосходство. Да и просто здравый смысл подсказывает - используя "мягкую силу" можно существенно сэкономить, сократив огромные издержки, связанные со стимулированием других государств (и их лидеров не в последнюю очередь) к необходимым действиям исключительно путем материального поощрения.

Говоря о природе "мягкой силы" применительно к Соединенным Штатам, Най прежде всего обращает внимание на роль американских образовательных центров, служащих точками притяжения для студентов из разных государств. Значительное количество выпускников американских университетов, составляющих государственные элиты других стран, формирует крайне важный ресурс благожелательного отношения к Америке за ее рубежами. Кроме того, по мнению Ная, не меньший вклад в формирование "мягкой силы" США по-прежнему может внести и американская массовая культура, в лучших образцах которой присутствуют "послания свободы, раскрепощения и демократизма", что так или иначе находит отклик у жителей разных стран и представителей различных культурных традиций. В итоге Джозеф Най утверждает: "Когда ты можешь побудить других возжелать того же, чего хочешь сам, тебе дешевле обходятся кнуты и пряники, необходимые, чтобы двинуть людей в нужном направлении".

Концепция "мягкой силы", предложенная Наем, выглядит достаточно привлекательно в первую очередь для самих американцев, которые за восемь лет правления администрации Дж. Буша устали от противостояния если не со всем миром, то по крайней мере со значительной его частью. Потому победившим на президентских выборах демократам так срочно и понадобилась "перезагрузка", целью и смыслом которой является изменение имиджа Америки в лучшую сторону. При всем этом американцы не настолько наивны, чтобы полагаться исключительно на "мягкую силу", чего Джозеф Най, собственно, и не скрывает: "Кончено, мягкая сила не может решить всех проблем. Даже если северокорейский диктатор Ким Чен Ир любит смотреть голливудские фильмы, это вряд ли скажется на его программе по созданию ядерного оружия. Точно так же с помощью мягкой силы не удалось добиться отказа правительства Талибан от поддержки аль-Каеды в 90-ых годах ХХ века. Чтобы положить конец этому альянсу пришлось применить грубую военную силу. Но таких наших целей, как содействие развитию демократии и прав человека, легче достичь с помощью мягкой силы. У принудительной демократизации есть свои пределы. ".

Итак, несогласие с ориентацией Вашингтона на принуждение и угрозы, практика игнорирования "более тонких" материй внешнеполитического влияния - такова сквозная идея книги Ная "Мягкая сила. Слагаемые успеха в мировой политике". В книге немало практических советов по вопросам современной мировой политики и внешней политики США, смысл которых - в поиске путей укрепления "мягкой мощи" США и повышения эффективности ее использования.

2.2 Идея приоритета "мягкой силы" в политике России

Следует признать, что идея приоритета "мягкой силы" над жесткой силой в большой степени универсальна. Ведь проблемы с внешним восприятием испытывают не только Соединенные Штаты, но и многие другие государства. Например, в настоящее время далеко не все в порядке с имиджем у того же Европейского Союза. Оставляет желать лучшего и "имидж" России, который в своем падении уже давно преодолел "нулевую отметку" и теперь находится в глубоком "минусе". И все потому, что в своем навязчивом стремлении "возродить империю", вернуть России статус великой державы, Москва последние годы упорно игнорирует "мягкую силу", предпочитая по отношению к своим соседям (и не только) проводить жесткую политику "кнута и пряника", рискуя растерять при этом последние остатки позитивного восприятия РФ окружающими народами. Так, нередко в последнее десятилетие Россия пыталась самоутвердиться в основном за счет "энергетических войн" с Украиной и Беларусью, дипломатических скандалов со странами Балтии. Результат оказался прямо противоположным от ожидаемого - Россия почти безвозвратно утратила свой довольно значительный потенциал "мягкой силы", который достался ей после распада Советского Союза. Надо заметить, что потенциал этот был (отчасти еще и остается) довольно существенным, он включает в себя: информационно-культурное влияние России на страны СНГ, возможность беспрепятственного распространения продукции российской теле - и киноиндустрии, музыкальной продукции (пусть и очень низкого качества), научно-образовательную привлекательность российских ВУЗов, хорошо развитый книжный рынок в РФ, широкое использование русского языка населением стран СНГ, и т.д. Когда-то Москва распространяла свое влияние благодаря школам и русскому языку. Но эти каналы воздействия отошли в прошлое. Но этого недостаточно. Как отмечает Джозеф Най, даже самая очевидная привлекательность страны неизбежно оборачивается ее отторжением, если руководство этого государства ведет себя по отношению к другим высокомерно и само же дискредитирует те ценности, к распространению которых оно, якобы, стремится. Это в полной мере относится и к российским властям, для которых, впрочем, внутренняя аудитория была и остается куда важнее внешней. Поэтому, если РФ изредка и прибегает к "мягкой силе", то главным образом для укрепления своей же "жесткой силы" и для реализации задач далеких от повышения собственной "привлекательности". Вот мнение Ная о современной России: "Многие на Западе считают, что сегодня Россия переживает реакцию националистического характера на потерю позиций в 90-х годах. Это приводит к ущемлению свободы слова и рыночных отношений, что в свою очередь снижает российских потенциал в области "мягкой силы". Лучший способ противодействовать этим мнениям - вести себя так, чтобы всем было очевидна ошибочность таких суждений. И, конечно, надо развивать многосторонние контакты для того, чтобы никто не становился заложником ложных стереотипов". Для России падение ее притягательности в культурном отношении - один из самых животрепещущих политических вопросов. Не случайно еще в 2007 году по инициативе В. Путина Кремль основал организацию "Русский мир", которая распределяет значительные гранты на "формирование пророссийского электората в постсоветских обществах", пропаганду русского языка в странах СНГ. Тем не менее, даже эти усилия РФ довольно фрагментарны и бессистемны, а те немногочисленные примеры использования российской стороной своей "мягкой силы" чаще всего осуществляются грубо, что противоречит самой сути "мягкого" влияния. В качестве примера можно привести некоторые конфронтационные заявления российского руководства в отношении Украины, некоторых других стран СНГ, которые не только не способствуют укреплению авторитета РФ, но серьезно повышают настороженность.

Заключение

Джозеф Най-младший (род. В 1937 году) - декан Школы государственного управления Джона Кеннеди Гарвардского университета, член Американской академии искусств и наук. Джозеф Най - экс-глава Института "Восток-Запад" по исследованию проблем международной безопасности; стоял во главе Международного Института стратегических исследований, представлял США в Комитете по вопросам разоружения при ООН и т.д. Кроме того, Джозеф Най занимает пост американского председателя Трехсторонней комиссии.

Статьи Ная по вопросам современной внутренней американской и внешней политики публикуются в "New York Times", "The Washington Post", "The International Herald Tribune". Он выступает с анализом острых международных проблем в целом ряде популярных программ на каналах CNN, ABC, CBS и т.д.

Именно Наю принадлежит столь популярное в современные времена понятие "мягкая сила", которое он разрабатывал с 1980-х годов. Именно так, "Soft Power" называлась его книга, изданная в США в 2003 году. Эта книга стала бестселлером и обязательной настольной книгой для аналитиков, людей, интересующихся тенденциями в сфере глобальной политики, изменениями в сущности и структуре современной власти в разных ее ипостасях: политике, экономике, культуре. Сегодня понятие "Soft Power" - неотъемлемая часть лексикона не только политиков, политологов и аналитиков, но и современных образованных людей по всему миру.

"Мягкую силу" Джозеф Най определяет как производное трех частей:

·культуры государства (тех ее элементов, которые могут быть привлекательны для других),

·политических ценностей государства (которых оно придерживается как внутри страны, так и за своими приделами),

·внешней политики государства (которая должна быть законной и морально оправданной).

Благодаря работам Джозефа Ная и его сторонников была заложена основа неолиберальной школы международной политики.

В оценке возможностей, которыми обладают сегодня США, и роли, которую эта единственная сверхдержава играет в мире XXI века, Дж. Най использует не только результаты своих теоретических исследований, но и опыт, обретенный за годы работы в Пентагоне и Госдепартаменте, Национальном совете по разведке и Комитете ООН по проблемам разоружения. Многие его выводы, хотя и диссонируют с привычной риторикой, основаны на глубоком анализе функционирования системы международных отношений, на понимании взаимности любых политических обязательств, признании права каждой страны выбирать собственные пути и приоритеты. Ценность его рассуждений особенно велика в наши дни, когда интеллектуальные горизонты политиков стремительно сужаются до пределов порочного круга, задаваемого внутренней "логикой" антитеррористической истерии. Работы Дж. Ная и его единомышленников поддерживают веру в то, что современное черно-белое видение мира неизбежно, и причем скоро, уступит место более адекватной красочной картине.

В 2005 г. Дж. Най был признан одним из десяти наиболее влиятельных в США интеллектуалов в области международных отношений.

Список литературы

1.Алексеева, Т. Насилие и демократия в политике США: [Текст] / Т. Алексеева // Международные процессы. - 2008. - № 2. - С.33-39.

2.Астафьева, Е.М. "Жесткое" влияние "мягкой силы": [Текст] / Е.М. Астафьева // Юго-Восточная Азия: актуальные проблемы развития. - 2009. - № 12. - С.17-28.

.Валлерстайн, И. "Постамериканский период" мировой истории: [Текст] / И. Валлерстайн // Международные процессы. - 2009. - № 3. - С.40-45.

.Валовая, М.Д. Политика. Учебник: [Текст] / М.Д. Валовая. - М.: Магистр, 2008. - 335 с.

.Власть, взаимозависимость и негосударственные субъекты мировой политики: [Текст] / под ред. Хелен В. Милнер и Эндрю Моравчика. - Принстон: Принстон Юниверсити Пресс, 2009. - 320 с.

.Геополитика: Учебник: [Текст] / под общ. ред. В.А. Михайлова; Отв. ред. Л.О. Терновая, С.В. Фокин. - М.: Изд-во РАГС, 2007. - 456 с.

.Давыдов, Ю.П. "Жёсткая" и "мягкая" сила в международных отношениях: [Текст] / Ю.П. Давыдов // США и Канада: экономика, политика, культура. - 2007. - № 1. - С.3-24.

.Дугин, А.Г. Проект "Евразия": [Текст] / А.Г. Дугин. - М.: Эксмо, Яуза, 2004. - 380 с.

.Зеленев, И.В. Геополитика и геостратегия: [Текст] / И.В. Зеленев. - СПб.: Питер, 2005. - 456 с.

.Истягин, Л. Влиятельный компонент "мягкой силы": [Текст] / Л. Истягин // Мировая экономика и международные отношения. - 2009. - № 3. - С.119-122.

.Казанцев, А.А. Россия и постсоветское пространство: перспективы использования мягкой силы: [Текст] / А.А. Казанцев, В.Н. Меркушев // Полис (Политические исследования). - 2008. - № 2. - С.122-135.

.Капицын, В.М. Космополитизм - компонент "мягкой силы" и глобального управления: [Текст] / В.М. Капицын // Научно-аналитический журнал Обозреватель - Observer. - 2009. - № 10. - С.70-79.

.Козырев, Г.И. Политология: Учеб. пособие: [Текст] / Г.И. Козырев. - М.: ФОРУМ: ИНФРА-М, 2009. - 367 с.

.Лебедева, М.М., Фор, Ж. Высшее образование как потенциал "мягкой силы" России: [Текст] / М.М. Лебедева, Ж. Фор // Вестник МГИМО университета. - 2009. - № 6. - С. 200-205.

.Мёрден, С.У. Проблема силы: борьба на глобальном поле боя: [Текст] / С.У. Мёрден. - Боулдер, Лондон: Линн Реинер Паблишерс, Инк., 2009. - 234 с.

.Мэтьюз, Оуэн. "Мягкая сила" России мягчает: [Электронный ресурс] / Оуэн Мэтьюз // sd.net.ua/2008/06/04/myagkaya_sila.html.

.Най, Джозеф С. Мягкая сила. Слагаемые успеха в мировой политике: [Текст] / Джозеф С. Най. - Нью-Йорк: Паблик афферз, 2004. - 192 с.

.Най, Джозеф С. "Мягкая" сила и американо-европейские отношения: [Текст] / Джозеф С. Най // Свободная мысль-ХХI. - 2004. - № 10. - С. 20-24.

.Най, Джозеф С. До скорой встречи, оружие! О том, какими будут войны XXI века, и о новой роли силы в мировой политике: [Электронный ресурс] / Джозеф С. Най // uisrussia. msu.ru/docs/nov/2010/10/nov_2010…16. htm.

.Павлов, А. "Мягкая сила" в контексте лидерства: [Текст] / А. Павлов // Русский журнал. - 25.10.2008

.Политология: Учебник: [Текст] / отв. ред.В.Д. Перевалов. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: НОРМА, 2009. - 511 с.

.Рогозин, А. Коммерческий пиар и политические технологии объединяются (Беседа члена Молодежной общественной палаты, аспиранта МГИМО (У) МИД России Алексея Рогозина с Дж. Наем о НАТО, России и "умной силе"): [Электронный ресурс] / А. Рогозин // www.apn.ru›Публикации›article20896. htm. - 3 с.

.Рукавишников, В. О "мягкой мощи" России в глобализирующемся мире: [Текст] / В. Рукавишников // Управление мегаполисом. - 2009. - № 4. - С.105-124.

.Сизов, В. Фактор силы в политике США: [Текст] / В. Сизов // Международные процессы. - 2009. - № 2. - С.33-40.

.Современная мировая политика: прикладной анализ: [Текст] / отв. ред.А.Д. Богатуров. - М.: Аспект Пресс, 2009. - 588 с.

.Трибрат, В. "Мягкая безопасность" по Джозефу Наю: [Текст] / В. Трибрат // Международные процессы. - 2005. - № 1. - С.34-39.

.Филимонов, Г.Ю. Неофициальная внешняя культурная политика как компонент "мягкой силы" США: [Текст] / Г.Ю. Филимонов // США и Канада: экономика, политика, культура. - 2007. - № 4. - С.69-82.

.Хелемендик, С. Soft Power - мягкая сила "made in USA": [Электронный ресурс] / С. Хелемендик // inosmi.ru. - 2 с.

.Шелов-Коведяев, Ф.В. Мировой кризис и инструментарий "мягкой силы" для России: [Текст] / Ф.В. Шелов-Коведяев // Безопасность Евразии. - 2009. - № 3. - С.218-232.

30.Net, J. US power and strategy after Iraq // Foreign affairs. - N. Y., 2003. - № 4. - Р.60-73.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Преимущества "гибкой власти" в информационном обществе

Политологи сегодня заговорили о новом важном качестве политической власти в информационном обществе – так называемой гибкой власти. Долгое время приоритет жесткой силы в политике был очевиден: власть армии и власть денег неумолимо заставляли принять определенные правила игры. Жесткая сила – сила материальная, которая давит своим весом и своей неминуемой очевидностью. "Железный кулак" армии, техники, экономических санкций действовал с неотвратимостью рока, грубо и зримо уничтожая противников. Главное правило минувшей эпохи жесткой силы было сформулировано с циничным детерминизмом: "слабость провоцирует".

С наступлением информационной эры мощь информационных потоков в формировании и реализации пространства власти серьезно сместила роль жесткой силы с приоритетных позиций в политике. Начало этому процессу положила холодная война, впервые переведя политическое противоборство в символическое пространство. В 1990 г. Джозеф Най предложил термин "soft power", что иногда переводится как "мягкая власть", но более точно все-таки говорить о "гибкой власти", поскольку речь идет о власти информации и образов, коммуникационных потоков, власти подвижной и гибкой .

Биографическая справка

Джозеф С. Най (р. 1937), американский политолог, эксперт по международным вопросам, почетный профессор международных отношений в Школе управления им. Кеннеди при Гарвардском университете (с 1995), является одним из основателей влиятельной в США неолиберальной школы международной политики. Автор популярной теории "гибкой силы" (Soft Power).

"Гибкая власть" не означает слабость и мягкость – это скорее способность получить желаемое через привлечение, а не через подавление. В основе ее лежит стратагемный подход к силовому противоборству: заставить противника захотеть сделать то, что вам нужно, используя стратегию обольщения, а не противоборства. Для государства "гибкая власть" – это власть его политических идеалов и культурных символов, привлекательность политических лидеров и культурных достижений, которые непрерывно транслируются по мировым каналам коммуникаций и заставляют позитивно говорить о себе весь мир.

Мнение эксперта

Американский генерал Уэсли Кларк сказал об этом с откровенностью завоевателя: "Гибкая власть дала влияние в намного большем масштабе, чем преимущество жесткой силы в традиционной политике баланса сил" .

В политике "выиграть" мир всегда труднее, чем выиграть войну, и искусство "гибкой власти", которое направлено на победу в мирное время, является более сложным, чем военные маневры, а потому и затраты здесь выше. Парадокс состоит в том, что сегодня правительства в силу инерции мышления все еще склонны тратить в 400 раз больше на жесткую, чем на "гибкую" власть. Вот почему так важно окончательно развенчать миф о преимуществе жесткой силы в современной политике и обозначить тайные пружины "гибкой власти", заставляющие противника сдаваться без боя.

Три источника "гибкой власти" – три составные части информационного доминирования

Джозеф Най обозначил три базовых ресурса "гибкой власти":

• культура;
• политические ценности;
• внешняя политика, имеющая моральный авторитет. Символический капитал культуры , несомненно, способен обладать высокой притягательной силой не только для народа собственной страны, но и для других стран, если ценности национальной культуры включают в себя универсальные символы, которые понимают и принимают другие народы. Способность привлекать других и управлять общественным мнением является существенным элементом власти в мировой политике. Если культурные достижения страны способны вдохновлять другие народы, пробуждать мечты и устремления, формировать вкусы и пристрастия, то лидерам этой страны проще убедить другие народы в значимости своих политических целей. Если культурные ценности и идеология страны привлекательны, то и другие страны могут с готовностью последовать за ними.

Пример

Все это относится не только к высокой культуре , обращенной преимущественно к элитам, такой как искусство, литература, образование, но и к поп-культуре , которая направлена на массовое развлечение. Российская высокая культура обладает колоссальной "гибкой властью": русский балет, литература, классическая музыка известны во всем мире и создают привлекательный образ нашей страны за рубежом. СССР умело использовал массовую культуру для пропаганды "социалистического образа жизни": советские песни "Катюшу", "Калинку", "Подмосковные вечера" знали и любили во всем мире. К сожалению, отечественная поп- культура создает преимущественно негативные и карикатурные образы, высмеивая и пародируя все и вся, что рождает ощущение вымученного декаданса, распада системы ценностей, поругания идеалов. Между тем, по оценке международных экспертов, именно благодаря поп-культуре образ Америки стал таким привлекательным в глазах других стран, поскольку американская поп-культура создает образ США как "волнующей, экзотической, богатой и мощной страны – передового рубежа современности и инноваций" .

Система образования, визитов и обменов – еще один важный канал транслирования культуры. Получение образования за границей формирует у молодого поколения элиты менталитет, восприимчивый к ценностям другой страны, что является важным проводником культурного влияния. Гарвард, Оксфорд и Кембридж вот уже несколько столетий являются кузницей транснациональной элиты, что, несомненно, усиливает влияние западной культуры во всем мире. В США ежегодно обучаются более полумиллиона иностранных студентов, что в пять раз больше, чем в современной России.

Институты гражданского общества выступают важным источником "гибкой власти". Университеты, культурные и общественные фонды, церковь, неправительственные организации обладают своей "гибкой властью", которая способна как усиливать политику правительства, так и конфликтовать с ней. Вот почему внимание к проблемам и нуждам гражданского общества, умение находить точки соприкосновения с общественностью внутри страны – важная составляющая "гибкой власти". Если страна охвачена волной протестов и забастовок, это серьезно подрывает ее авторитет в мире, какие бы благие цели во внешней политике она ни преследовала.

Внешняя политика также способна серьезно усиливать "гибкую власть", если она проводит идеи, которые воспринимаются мировой общественностью как прогрессивные . Детищем теории "гибкой власти" стала публичная дипломатия.

Публичную дипломатию часто определяют как деятельность, нацеленную на отдельных людей и организации, набор разнообразных частных взглядов в качестве дополнения к взглядам правительства. Этот новый вид коммуникации нельзя свести к простой пропаганде или связям с общественностью: публичная дипломатия подразумевает строительство долговременных отношений, создавая благоприятную среду для проведения политической стратегии. Это новый важный канал политического влияния, который пока недооценивается российскими политиками.

Выделяются три функции публичной дипломатии. Все они важны и требуют различных пропорций между прямой правительственной политикой и долгосрочными связями с мировой общественностью.

• 1. Повседневная коммуникация, которая должна объяснить контекст решений в области внешней политики, обосновать систему геополитический притязаний. После принятия различного рода решений многие политики сосредоточиваются на внутренней прессе, хотя самым важным компонентом является именно корпус прессы иностранной, который может быть использован для создания международного имиджа страны. Повседневная коммуникация включает также готовность к немедленному отпору внешних информационных нападений.
• 2. Стратегическая коммуникация. Для реализации этой функции разрабатывается долгосрочная стратегическая информационная кампания в целях продвижения центрального курса правительственной политики. Основная задача – создать благоприятное общественное мнение вокруг геополитических приоритетов страны.
• 3. Разработка долгосрочных взаимоотношений с ключевыми общественными фигурами и группами влияния. Это происходит в течение многих лет через систему различных культурных и академических контактов, сопряженных с доступом к средствам массовой информации.

Каждый из трех параметров публичной дипломатии играет важную роль в создании привлекательного образа страны и ее геополитических приоритетов и способен улучшить ее перспективы для достижения желаемых результатов, хотя, разумеется, даже самый привлекательный образ не может продать непопулярный продукт. Эффективная публичная дипломатия – улица с двухсторонним движением, которая подразумевает как умение слушать, так и умение говорить, а "гибкая власть" базируется на разделении ценностей. Учитывая современное недоверие к властям, правительства зачастую обращаются к негосударственным фондам, общественным и культурным деятелям для поддержания контактов с общественностью, ведь частным действующим лицам зачастую доверяют больше . Поэтому современная политика должна находить опору в публичной дипломатии, что способно серьезно усилить ее влияние в мирное время.

Важно также подчеркнуть, что информационная революция разворачивается в нестабильном, стремительно глобализирующемся мире, где с помощью информационных технологий необычайно усилились взаимозависимость и взаимопроникновение разнородных политических систем, произошло стирание жестких политических границ и разбалансирование формализованных прежде политических систем. Новая встреча цивилизаций и культур в условиях информационной революции необычайно накалила вольтову дугу межкультурных, межэтнических и межконфессиональных противоречий, что привело к распространению множества конфликтов низкой интенсивности по всему миру. Справиться с этими конфликтами мирными методами – важная задача "гибкой власти".

• См.: Най Дж. Гибкая власть: Как добиться успеха в мировой политике / пер. с англ. В. И. Супруна. Новосибирск: ФСПИ "Тренды", 2006.
• Цит. по: Най Дж. Указ. соч. С. 19.
• Rosendorf N. М. Social and Cultural Globalization: Concepts, History, and America"s Role // Governance in a Globalizing World / eds. S. Nye, J. D. Donahue. Washington: Brookings Institution Press, 2000. P. 123.
• См.: Най Дж. Указ. соч. С. 41.
• См.: Най Дж. Указ. соч. С. 151–154.

Двадцать огромных томов никогда не сделают революции;
ее сделают маленькие брошюрки по двадцать су.
Вольтер

Мирный переворот не терпит импровизаций.
Джин Шарп

У «цветных революций» много секретов. Один из них — феномен «мягкой власти» (soft power ). В современных условиях фраза Наполеона Бонапарта «одно слово стоит нескольких дивизий» получила красноречивое подтверждение в целой серии «цветных» переворотов. Не претендуя на исчерпывающий анализ роли «мягкой власти» в переформатировании политической карты мира, в борьбе за сферы влияния, остановимся на наиболее значимых моментах этой концепции применительно к «цветным революциям» (ЦР).

Природа «мягкой власти»

Авторство теории «soft power», не совсем верно переведенной на русский язык как «гибкая власть», принадлежит весьма интересному человеку — профессору Публичной административной Школы им. Дж. Кеннеди в Гарвардском университете, члену американской Академии искусств и наук и Дипломатической академии Джозефу Сэмюэлю Наю. Следует почеркнуть тесную связь этого человека не только с академической средой, но и с миром практической политики и разведсообществ. Уже в начале своего пути в науке этот выпускник Принстонского университета (а затем — докторант и преподаватель Гарварда) был удостоен премии Сесила Родса, известного апологета мирового господства Великобритании, создателя алмазной империи «De Beers» и действующей до сих пор закрытой структуры под названием «Группа» (или «Мы»). Кстати, согласно завещанию Родса, после его смерти в 1902 году около 3 миллионов фунтов (!) было передано на учреждение студенческих стипендий и профессорских грантов. Причем, в завещании было оговорено, что стипендии предназначены для уроженцев европейских стран, США и британских колоний «с лидерскими наклонностями» в рамках программы воспитания президентов, премьер-министров и иных высокопоставленных деятелей, которым «предстоит управлять нациями и миром» .

В дальнейшем свою научную деятельность Дж Най успешно совмещал с работой на высоких правительственных должностях. В 1977—1979 годах он являлся помощником заместителя госсекретаря США по вопросам поддержки безопасности, науки и технологии, председателем группы Национального совета безопасности по вопросам нераспространения ядерного оружия. В администрации Б. Клинтона он работал помощником главы Пентагона по международной безопасности, возглавлял Национальный совет по разведке США, а также представлял США в Комитете по вопросам разоружения при ООН. В ходе президентской кампании Дж. Керри Дж. С. Най претендовал на место советника по национальной безопасности.

Помимо этого создатель концепции «мягкой силы» являлся старшим членом Института Аспена (США), директором Аспенской стратегической группы и членом Исполнительного комитета Трехсторонней комиссии, участником ряда заседаний Совета по международным отношениям. Из всех этих учреждений наименее известен, пожалуй, Институт Аспена. Он был основан в 1950 году миллиардером Уолтером Папке — одним из инициаторов принятия директивы 68 Совета национальной безопасности, закрепившей доктрину «холодной войны». Сегодня Институт возглавляет Уолтер Исааксон, бывший председатель и главный исполнительный директор CNN и журнала «Time», а в Совет правления входят многие знаковые фигуры. В их числе — принц Саудовской Аравии Бандар бин Султан, бывшие госсекретари США Мадлен Олбрайт и Кондолиза Райс, президент корпорации «Дисней» Майкл Айснер, заместитель Генсека ООН Олара Отуну, бывший глава Совета ЕС и НАТО Хавьер Солана и др. Иными словами, Аспенская группа — это закрытый политический клуб высокопоставленных политиков, разрабатывающих стратегии мироустройства.

Кроме того, в свое время Най директорствовал в Институте исследований безопасности «Восток— Запад» и в Международном институте стратегических исследований. Наконец, при Б. Обаме его привлекли сразу в два новых исследовательских проекта: в Центр за новую американскую безопасность и в Проект реформы национальной безопасности США. Следует отметить, что подобные переходы из науки в политику, из политики в разведку, из разведки в науку и т. п. — широко распространенная на Западе практика, целью которой является максимально широкое продвижение интересов тех или иных элитных групп. Подобные Наю карьеры в разное время сделали такие разные (но вместе с тем — показательные) персонажи, как Зб. Бжезинский, Г. Киссенджер, М. Макфол.

Что же касается концепции «soft power», то в теоретических выкладках доктора Ная даже для неискушенного читателя очевидна четкая практическая значимость, а именно — разработка механизма закрепления и расширения гегемонии Запада и прежде всего — США: не случайно презентация перевода на русский язык его книги «Soft power» («Гибкая власть. Как добиться успеха в мировой политике») проводилась в 2006 году под эгидой посольства США в Московском центре Карнеги.

Что же касается самой теории, то следует заметить, что Най не сформулировал чего-либо принципиально нового. Различные способы воздействия на сознание, методы ненасильственной обработки властных и иных групп известны давно: о них в разное время писали Н. Макиавелли и французские энциклопедисты, Г. Торо и М. Ганди, Т. Лири и Р. Уилсон и др. Достижение Ная состоит в том, что он сумел не только концентрированно и емко описать природу, роль и значение «мягкой власти», которая сыграла определенную роль в «холодной войне», но и определить ее поистине неограниченные возможности в ХХI веке. И эта работа продолжается: как известно, в настоящее время Най формирует повестку «умной власти» для нынешней администрации Белого дома, понимая ее как «способность объединять в различных контекстах жесткие и мягкие ресурсы власти в успешные стратегии» .

Главный смысл «soft power» заключается в формировании привлекательной власти, то есть в способности влиять на поведение людей, опосредованно заставляя их делать то, что в ином случае они никогда бы не сделали . Такой власть становится, основываясь не только на убеждении, уговаривании или способности подвигнуть людей сделать что-либо при помощи аргументов, но и на «активах», которые продуцируют ее привлекательность. Достичь этого, по мнению Ная, возможно, используя «власть информации и образов», власть смыслов. Иными словами, ядро «soft power» — нематериальность, информативность и подвижность .

В свою очередь создание «привлекательности» невозможно без лингвистического конструирования, без интерпретации реальности, без акцентирования внимания на взаимно противоположных оценочных суждениях (типа: Бог — Дьявол, добро — зло, свобода — рабство, демократия — диктатура и т. д.). Причем именно проводники «мягкой власти» определяют, что есть «хорошо» или «справедливо», какая страна становится изгоем или образцом демократической трансформации, подвигая тем самым остальных участников политического процесса соглашаться с этой интерпретацией в обмен на поддержку со стороны субъекта «soft power».

«Оседлать историю» (Ф. И. Раззаков), как убедительно доказала практика, невозможно лишь силовыми методами. Поэтому в современных условиях столь важной оказывается сила «мягкой власти», проявляющаяся как особый тип влияния, особый вид власти, непосредственно связанный с информационной революцией самим объемом информации и его ростом по экспоненте, а также со скоростью и широтой распространения этой информации, благодаря новейшим коммуникативным технологиям. Информационная революция позволяет «перекодировать» сознание, начиная с изменения исторической памяти и заканчивая миром символов-смыслов. При этом именно смыслосимволический мир оказывается наиболее значимым: в значительной степени именно на него и ориентируется социальная память общества, позволяющая ему противостоять как разрушению извне, так и самоуничтожению.

В историческом плане человек всегда существовал в трех измерениях: в мире реальном, мире информационном и мире символическом. Однако в настоящее время новые технологии и «коммуникации оказывают столь мощное воздействие на сознание, что реальные действия и события как будто становятся значимыми лишь тогда, когда они представлены в средствах массовой информации» . Реальностью стало активное участие СМИ в изменении, переформатировании символического мира. Необходимо помнить, что в любом обществе «одновременно с реформами, переворотами и революциями, происходят и так называемые символические революции (курсив мой. — Е. П. ), которые призваны резко изменить картину мира. При этом осуществляется радикальный пересмотр „символического капитала“, который накапливался в рамках предыдущего этапа истории».

Изменение символических иерархий, свойственное символическим революциям, протекает примерно по следующей схеме:

Кроме того, «природа манипулирования сознанием состоит в наличии двойного воздействия: наряду с открытым сообщением манипулятор посылает адресату закодированный сигнал, надеясь на то, что он разбудит в сознании адресата те образы, которые нужны манипулятору. Это скрытое воздействие опирается на „неявное знание“, которым обладает адресат, на его способность создавать в своем сознании образы, влияющие на его чувства, мнение и поведение. Искусство манипуляции состоит в том, чтобы пустить процесс воображения по нужному руслу, но так, чтобы человек не заметил скрытого воздействия» .

«Мягкая сила» как раз и предполагает работу с сознанием посредством информации, знаний и культуры, используя как краткосрочные, так и долгосрочные стратегии. «В краткосрочном периоде, который, как правило, не превышает нескольких месяцев, наиболее эффективными инструментами являются СМИ, традиционные и новые социальные медиа, с присущими им возможностями и ограничениями. В долгосрочной перспективе „мягкая власть“ в меньшей степени зависит от риторики, но больше связана с практикой: государства, имеющие более привлекательные для остальных модели развития, подтвержденные уровнем жизни, экономическими и социальными достижениями, с большей вероятностью будут пользоваться авторитетом и одобрением. В длительной перспективе эффективными инструментами „мягкой власти“ для государства являются, во-первых, предоставление услуг высшего образования. Во-вторых — развитие наук, в том числе общественных, основная задача которых заключается в производстве смыслов — теорий и концепций, легитимизирующих позицию и взгляды этого государства».

Совокупность этих стратегий формирует способность «мягкой власти» «воздействовать на систему социокультурных фильтров или „матрицу убеждений“, составляющих целостность субъективного восприятия объекта, по отношению к которому применяется данный тип воздействия. Таким образом, „мягкая власть“ тесно связана с дискурсом, с трансляцией информационного сообщения с целью подтолкнуть реципиента к его прочтению в определенном ключе и, в конечном итоге, заставить его изменить свое поведение» .

Конкретные последствия подобных умозаключений не заставляют себя ждать. По словам Дж. Ная, «идеалы и ценности, которые Америка „экспортирует“ в умы более полумиллиона иностранных студентов, которые каждый год обучаются в американских университетах, а затем возвращаются в свои родные страны, или в сознание азиатских предпринимателей, которые возвращаются домой после стажировки или работы в Силиконовой долине, направлены на то, чтобы „добраться“ до властных элит». В долгосрочной стратегии «мягкая власть» посредством одного только образования «позволяет сформировать определенное мировоззрение у иностранных гостей, отражающее ценностные ориентации самого принимающего государства (курсив мой. — Е. П. ) и позволяющее рассчитывать на благоприятное отношение к стране пребывания с их стороны в будущем».

Далее Най прописывает обязательные этапы долгосрочной стратегии. Формирование «мягкой власти» происходит следующим образом: «1) пребывание участников образовательных программ в стране подразумевает ознакомление с политической и экономической моделью ее общества, приобщением к культуре страны пребывания и ее ценностям; по возвращении домой они используют этот опыт, в том числе и при принятии решений опираются в большей или меньше степени и на полученные ценностные ориентиры. 2) конкурсным отбором получателей грантов и стипендий, который подразумевает выделение наиболее перспективных представителей в тех или иных областях деятельности или научного знания; после прохождения обучения с выпускниками сохраняются тесные связи в рамках сетевых сообществ, различных исследовательских центров, что сохраняет за государством-спонсором возможности по влиянию на зарубежные элиты или использованию их интеллектуального ресурса в собственных интересах (такой подход широко используется США)» .

Например, по данным за 2011 год, в США учится свыше 700 тысяч иностранных студентов, в Великобритании — свыше 300 тысяч, в Австралии — около 150 тысяч. К 2020 году, согласно прогнозу Британского совета, Ассоциации университетов Великобритании и компании IDP (Австралия), обучаться в высших учебных заведениях не в своих родных странах будут около 6 миллионов человек (!) . И это только студенты, не говоря уже об участниках более специфических программ, ориентированных на подготовку гражданских активистов, блогеров и т. п.

Ресурсная база «мягкой силы», конечно же, не ограничивается обучающими программами. «Soft power» использует весь спектр культурных, информационных, разведывательных, сетевых, психологических и иных технологий. Все это в комплексе позволяет согласиться с мнением немецкого издателя Й. Йоффе, приводимым в книге Дж. Ная: «...гибкая власть Америки даже более значима, чем ее экономическая или военная мощь. Американская культура, будь она низкого или высокого уровня, проникает повсюду с интенсивностью, которая наблюдалась только во времена Римской империи, но с новой характерной особенностью. Воздействие Рима или Советского Союза в области культуры как бы останавливалось на уровне их военных границ, американская же гибкая власть правит империей, где никогда не заходит солнце» .

С этим не поспоришь, но все же главным инструментом «soft power», используемым при манипуляциях с исторической памятью, причем не требующим непосредственного присутствия в стране — инициаторе давления, являются как традиционные, так и новые, сетевые, средства массовой информации. Именно СМИ являются трансляторами нового видения мира не только в публицистической или научно-популярной форме, но и через метафорику художественных произведений, соответствующим образом трактующих определенные исторические факты. Присутствуя ежедневно, а порой и ежечасно, в жизни каждого человека, СМИ фактически управляют мнениями и оценками, интегрируют индивидуальные человеческие умы в массовый разум. В результате у людей продуцируются одни и те же мысли, порождаются одни и те же образы, отвечающие целям и задачам персон, контролирующих средства коммуникации. «Когда это на самом деле происходит, то можно наблюдать волнующее незабываемое зрелище, как множество анонимных индивидов, никогда друг друга не видевших, не соприкасавшихся между собой, охватываются одной и той же эмоцией, реагируют как один на музыку или лозунг, стихийно слитые в единое коллективное существо» .

Без преувеличения, в XXI веке важнейшим инструментом «мягкой власти», придавшим ей динамизм и мобильность, стали современные средства массовых коммуникаций, сокращающие некогда непреодолимые расстояния между материками. Теперь не только упрощается формирование мировоззрения социума конкретной страны, но сама организация и проведение государственного переворота не требует непосредственного присутствия интересантов в какой-либо стране: свержение режима возможно дистанционно, посредством передачи информации через различные сети. Нельзя не согласиться с мнением отечественных исследователей Г. Ю. Филимонова и С. А. Цатуряна, согласно которому современный мир, «соединенный интернетом, телевидением, радио и газетами, все более напоминает паутину, объединяющую человечество в единое информационное пространство, предоставляя тем самым любому государству статус стороннего наблюдателя, способного восстановить статус-кво только путем насилия. Формируя посредством этих каналов либерально-демократическую культурную среду, социальные сети и СМИ (прежде всего американские) открывают путь к смене неугодных режимов в невиданных ранее масштабах. По сути, изменяется не только методика государственного переворота, но и модель глобального управления, приобретающая косвенный, более гибкий и согласованный с другими участниками международного общения характер. Возросшая роль информации в жизни современного человека, разгоняющей маховик исторического процесса, форсирует создание глобального сетевого общества, оторванного от традиций и национальных культур» .

Иными словами, «мягкая власть» в ХХI веке становится одним из главных способов борьбы за влияние, за территории и ресурсы.

Сетевые технологии как ресурс «мягкой власти» и инструмент «цветных революций»

Сетевые технологии, будучи одним из важнейший ресурсов «мягкой власти», стали самым значимым инструментом «цветных революций». Несмотря на то, что в современном политологическом дискурсе понятие «сеть» является одним из самых востребованных, и существует уже довольно большой массив литературы, изучающей этот технологический продукт с точки зрения его влияния на массовое сознание и поведение, довольно незначительное количество исследователей указывает на самые главные характеристики этого явления. В то время как необходимо знать и помнить, что социальные сети — это, во-первых, организационное оружие, а во-вторых — бизнес-продукт. Например, по оценкам инсайдеров, рыночная капитализация «Facebook» при выходе на IPO, которое, вероятно, состоится весной 2012 года, может составить 80—100 миллиардов долларов , а чистая прибыль за 2011 год составила 1 миллиард долларов . В сравнении с этим гигантом капитализация «Twitter» составляет всего 7 миллиардов, а полученная прибыль от рекламы к концу 2012 году планируется около 259 миллионов долларов (у «Facebook» — 4 миллиарда) . Колоссальные средства вращаются вокруг «YouTube», «MySpace», «ВКонтакте» и других сетевых аккаунтов. Так что создавались эти «игрушки» далеко не из альтруистических соображений.

Старт первой в истории социальной сети — «ClassMates» — состоялся в США (1995 год). Проект оказался настолько успешным, что в последующие годы начал работу ряд аналогичных сервисов. Прямой аналог проекта — «Одноклассники.ру», разработанный российским веб-разработчиком Альбертом Попковым (проживает в Лондоне), — появился в России 4 марта 2006 года и насчитывает сегодня более 67 миллионов пользователей. Начало бума социальных сетей пришлось на 2003—2004 годы и связано с созданием «LinkedIn», «MySpace» и «Facebook». Для сравнения: если «LinkedIn» создавалась с целью установления и поддержания деловых контактов, то владельцы «MySpace» и «Facebook» сделали ставку на удовлетворение человеческой потребности в самовыражении. С этого периода социальные сети становятся своего рода интернет-пристанищем, где каждый может найти техническую и социальную базу для собственного виртуального «я».

На первый взгляд значение соцсетей имеет положительную коннотацию — теперь любой человек может легко и быстро найти себе друзей, обмениваться мнениями, дискутировать по любому поводу, начиная с причин изменения климата и заканчивая персональным составом правительства. Позитивно можно оценить и экономическую составляющую проектов, а вот характеристика сетей как оргоружия вряд ли вызовет положительные эмоции. Давайте разберемся.

Возьмусь утверждать, что социальные сети представляют собой разновидность когнитивных технологий по переформатированию мира. Под когнитивными (или познавательными) принято понимать информационные технологии, описывающие основные мыслительные процессы человека. Они являются одним из наиболее «интеллектуальных» разделов теории искусственного интеллекта. В отличие от фундаментального принципа западного рационализма, сформулированного Декартом в «Рассуждении о методе» (1637), — «мыслю, следовательно, существую» (cogito ergo sum), сегодня к понятию когнитивного относятся не только процессы мышления, но и любые формы взаимодействия человека и среды, основанные на построении образа ситуации. Хорошо это или плохо, но время меняет принципы и законы, ранее казавшиеся незыблемыми. Так, известное утверждение «кто владеет информацией — тот правит миром» уступило место принципу когнитоло- гии «кто умеет систематизировать информацию и из нее получать знания — тот правит миром!» .

Истоки когнитивных знаний, согласно которым мозг рассматривается как устройство обработки информации, были заложены еще во второй половине XIX века в работах У. Джеймса и Г. Л. Ф. фон Гельмгольца. Однако лишь в 1960-е годы на факультете прикладной психологии Кембриджского университета, возглавляемом Ф. Бартлеттом, удалось организовать проведение широкого спектра работ в области когнитивного моделирования. Хотя еще в 1943 году ученик и последователь Бартлетта К. Крэг в своей книге «The Nature of Explanation» («Природа объяснения») привел весомые доводы в пользу научного изучения таких «мыслительных» процессов, как убеждение и постановка цели. Уже тогда Крэг обозначил следующие три этапа деятельности агента, основанной на знаниях: во-первых, действующий стимул должен быть преобразован во внутреннее представление; во-вторых, с этим представлением должны быть выполнены манипуляции с помощью познавательных процессов для выработки новых внутренних представлений, и в-третьих, они должны быть в свою очередь снова преобразованы в действия .

Современные когнитивные технологии, усовершенствованные крэговские установки, — это способы трансформации человеческих свойств и качеств, его поведения за счет либо модификации психофизиологических параметров организма, либо включения человека в гибридные (человеко-машинные) системы. Отдельное направление представляют когнитивные технологии, меняющие социальное поведение человека и человеческих сообществ. Надо сказать, что информационные и когнитивные технологии изначально развивались, взаимно дополняя друг друга, создавая задел для нового технологического уклада, в котором объектом и субъектом преобразования становится человек. Бурное развитие биотехнологий в конце ХХ века, появление нанотехнологий привели к рождению NBIC-конвергенции (по первым буквам областей, где: N — нано; B — био; I — инфо; C — когно).

Как отмечает И. Ю. Сундиев, к настоящему моменту NBIC-конвергенция уже затронула все области человеческой жизнедеятельности, прямо или косвенно определяя характер, способы и динамику социальных взаимодействий. Благодаря облачным вычислениям, робототехнике, беспроводной связи 3G и 4G, «Skype», «Facebook», «Google», «LinkedIn», «Twitter», iPad и дешевым смартфонам с поддержкой выхода в Интернет социум стал не просто связанным, а гиперсвязанным и взаимозависимым, «прозрачным» в полном смысле этого слова. Особую роль NBIC-конвергенция сыграла в появлении новых форм и методов совершения преступлений, а также изменила взгляды на военную стратегию. Доминирующими стали «стратегия непрямых действий » и «стратегия безлидерного сопротивления », опирающиеся на сетевые структуры, создаваемые среди населения потенциального противника . Именно на этом были основаны все политические перевороты, начиная с белградской «революции» 2000 года.

Существенным «достижением» когнитивных технологий является разработка смарт-форм пресоциализации — добровольно-игрового неосознаваемого самим субъектом способа быстрой смены социальных ролей, статусов и позиций. Смарт-формы «упакованы», «завернуты» в контркультурную оболочку безобидной игры-прикола и выступают как способы новой консолидации людей. Среди смарт-форм наиболее известны флешмобы. Дословный перевод «flash mob» на русский язык означает «мгновенная толпа», хотя правильнее это понимать как «умная толпа», то есть толпа, имеющая цель и четко следующая заранее подготовленному сценарию. Собственно, это уже и не толпа.

В 2002 году в книге «Умная толпа» специалист по культурным, социальным и политическим импликациям в медиа-сферу современности Г. Рейнгольд не только подробно описал явление флэшмоба, придавая особое значение новому способу организации социальных связей, структур, но, фактически, предвосхитил и описал волну новых социальных революций . Он полагал, что флеш-акции (смартмобы) столь мобильны, благодаря тому, что ее участники используют современные средства коммуникации для самоорганизации . Считается, что идея организовать флэшмоб с использованием Интернета как важнейшего ресурса пришла в голову создателю первого сайта для организации подобных акций FlockSmart.com Робу Зазуэту после знакомства с текстами Рейнгольда. Сегодня флэшмобы используются довольно широко и, как показывают исследования, формируют совершенно особую реальность.

Дело в том, что флэшмобы являются механизмом формирования конкретного поведения в данный момент в данном пространстве. Управляемость «умной толпы» достигается за счет целого ряда организационных принципов. Во-первых , акция заранее готовится через официальные интернет-сайты, где мобберы разрабатывают, предлагают и обсуждают сценарии для акций. Сценарий, место и время акции назначается либо администрацией сайта, либо путем голосования.

Во-вторых , чтобы не вызывать отрицательной реакции у случайных зрителей, такие акции проходят тихо и без шума, спокойно и вообще еле заметно. Чтобы не вызвать смех у случайных зрителей, участниками акции все делается с серьезным видом. Флешмоб должен вызывать недоумение, но не смех.

На акциях участниками делается вид, что все спонтанно, поэтому движения и внешний вид должны быть самыми простыми, обыденными.

В-третьих , акция начинается одновременно всеми участниками, но должна выглядеть как спонтанная. Для этого согласовывается время или назначается специальный человек (маяк), который должен подать всем сигнал для начала акции. В-четвертых , акция не должна длиться долго — обычно до пяти минут, иначе случайные зрители начинают проявлять активность: приставать с вопросами, вызывать работников охраны и правопорядка, игнорировать и дальше заниматься своим делом. В-пятых , участники должны делать вид, что не знают друг друга. В-шестых , на вопросы зрителей участники акций пытаются не отвечать или ответами не раскрывают истинный смысл происходящего. И наконец , акции должны быть регулярными и иметь абсурдный характер (действия мобберов не должны поддаваться логическому объяснению).

При этом флэшмоб — занятие совершенно добровольное. Участники одного и того же мероприятия могут преследовать различные цели. Например, одни ищут развлечение, другие хотят почувствовать себя свободным от общественных стереотипов поведения, третьи стремятся к острым ощущениям, к эффекту групповой психотерапии . Но самое главное — все участники флэшмоба не знают истинной причины организации той или иной акции. Тогда в чем же состоит истинный смысл такого рода действий? Почему смартмоб понимается как «новая социальная революция»? Самое главное следствие подобных акций — формирование модели необдуманного, навязанного «маяком» поведения больших масс людей. В момент флэшмобов происходит спектаклизация реальности, индивид утрачивает собственно индивидуальность, превращаясь в винтик социальной машины.

Как уже отмечалось выше, организация смарт-толпы осуществляется посредством социальных сетей и интернет-ресурсов. Роль этих технологий в организации любых действий переоценить невозможно. Так, везде, где происходили события «арабской весны», для привлечения союзников протестующие использовали новые интернет-приложения и мобильные телефоны, перебрасывая ресурсы из киберпространства в городское пространство и обратно. Для посетителей социальных сетей создавалось впечатление, что в протестные действия включились миллионы людей. Однако в действительности число реально протестующих и протестующих в сети различается многократно. Достигается это с помощью специальных программ.

Отечественные аналитики обращают внимание, что буквально за год до арабской версии ЦР, в 2010 году, правительство США заключило договор с компанией «HBGary Federal» на разработку компьютерной программы, которая может создавать многочисленные фиктивные аккаунты в соцсетях для манипулирования и влияния на общественное мнение по спорным вопросам, продвигая нужную точку зрения. Она также может быть использована для наблюдения за общественным мнением, чтобы находить опасные точки зрения . Еще раньше ВВС США заказала разработку Persona Management Software, которую можно использовать для создания и управления фиктивными аккаунтами на сайтах социальных сетей, чтобы искажать правду и создавать впечатление, будто существует общепринятое мнение по спорным вопросам. «Персонажи» соцсетей должны производить впечатление, что они происходят почти из любого места в мире и могут взаимодействовать посредством обычных онлайн-сервисов и сетевых платформ. В июне 2010 года эта программа была запущена .

В глобальном плане, если учитывать создание целого ряда сетевых структур, начиная с НПО и заканчивая интернет-сетями, речь идет о новых технологиях социальной инженерии, создающих неведомые ранее модели принятия решений, изменяя когнитивный базис современного человека. А Интернет, будучи планетарной информационной магистралью, превращает такие проекты, как «WikiLeaks», «Facebook» и «Twitter», в трансляторы американской «мягкой силы», инструмент борьбы за влияние и, конкретно, государственных переворотов — «цветных революций» — в странах-мишенях. При помощи интернет-технологий происходит, говоря словами А. Грамши, «молекулярная агрессия в культурное ядро» конкретного режима, разрушается основа национального согласия, накаляется до предела ситуация внутри страны и в ее окружении.

Конечно, социальные сети сами по себе не продуцируют «вирус революции» , но являются прекрасным каналом его распространения. Например, «Twitter». Это, собственно, не социальная сеть, но социальным медиа этот сервис безусловно является. Как верно заметил И. И. Засурский, причина, по которой «Twitter» можно рассматривать как инструмент «разогрева» общественного мнения, сокрыта в его интерфейсе. Благодаря конструкции этого коммуникативного канала пользователь оказывается в потоке однотипных сообщений, в том числе «закольцованных», повторяющихся при помощи так называемых ретвиттов . Как уже отмечалось в первой части настоящей статьи, «Twitter» формирует деградантный язык «словесных жестов», то есть он не способен инициировать сложную деятельность объекта, который оказывается погруженным в систему актуального информирования в режиме нон-стоп.

На иных принципах работает «Facebook». В декабре 2011 года, по собственным данным, «Facebook» насчитывал более 800 миллионов активных пользователей. Эта сеть стала самым значимым сетевым инструментом «мягкой власти» — благодаря «весу» в сети, зависящему от количества «друзей», и отбору сообщений по их популярности. В результате наложения этих факторов у пользователей возникает ощущение значимости происходящих событий и мгновенной включенности в этот процесс. Более того, создается впечатление, что от позиции, реакции конкретного субъекта зависит развитие ситуации. Условно, если я выйду на площадь, то ненавистный диктатор будет повержен.

Однако в России «Facebook», достигший в январе 2012 года 5-миллионной планки участников , — не самая популярная сетевая площадка. Для сравнения: на конец 2011 года сеть «Одноклассники.ру» насчитывает 67 миллионов активированных аккаунтов , а «ВКонтакте» — 120 миллионов (!). Если же судить по счетчику на сайте, то активных пользователей (тех, кто ежедневно заходит в сеть) сервиса «ВКонтакте» насчитывается свыше 36 миллионов . Такой успех именно этой сети объясняется наличием, с одной стороны, «сильных групп — коммуникационных платформ, которые отчасти заменяют пользователям этой сети автоматические алгоритмы EdgeRank от Facebook с точки зрения фильтрации интересующего их контента» . С другой — простотой в использовании и огромным сопроводительным багажом: распространяемая в группах информация обычно состоит из фотографий, демотиваторов и коллажей, которые доходчивы и не требуют специальных знаний для интерпретации.

Анализ работы социальных сетей позволяет выстроить их своеобразную иерархию как по степени воздействия, так и по технологической применимости. На вершине сетевой пирамиды может быть размещен интеллектуальный портал для самых продвинутых и креативных пользователей — можно сказать, инициаторов социальных изменений — «LiveJournal» («Живой Журнал» — ЖЖ). Это место «высокого» общения, самоутверждения либо же так называемого троллинга — размещения материалов с целью провоцирования конфликта. По воздействию на общественное мнение ЖЖ технологически применим в роли классических СМИ, что в революционной ситуации явно недостаточно. Другое дело «Facebook», который занимает срединное или центральное место в сетевой иерархии, охватывая многомиллионные аудитории. В России эту планку покорил «ВКонтакте». Далее следует «Twitter».

Социальные сети выполняют сегодня роль не столько площадки для общения, сколько детонатора информационного взрыва: они способны распространять информацию по всему миру за считанные секунды, ускоряя тем самым ход той или иной операции. Это вовсе не обозначает, что телевидение и радио утратили свою популярность. В современных условиях происходит симбиоз крупнейших телевизионных гигантов с такими сетями, как «WikiLeaks», «Facebook», «Twitter», «YouTube», усиливающий в конечном итоге эффект информационных операций, выводя на улицы сотни тысяч манифестантов. Примером такого взаимодействия служит деятельность международной телекомпании «Аль-Джазира», размещающей видеоматериалы на собственном портале в «YouTube». Подобная практика наблюдается также среди российских вещательных организаций .

Итак, сетевые структуры — продукт, созданный для решения как минимум трех глобальных задач. Первая — изменение исторической памяти и формирование новых смыслов. Если эту задачу удается решить, то индивид, социальная группа будут делать то, что нужно заказчику операции. В таком случае никакая военная концепция не нужна. Вторая задача заключается в организации оперативного контроля над деятельностью групп и отдельных лиц. Фактически, в сети происходит модерация поведения. Далее достигнутое может быть закреплено во флэшмобах, разного рода акциях, ну и, конечно, в решающий момент госпереворота все эти навыки должны проявиться в полной мере. Однако это уже третья задача — создание механизма формирования и манипуляции поведением в конкретных ситуациях, а также привлечение к решению задач людей, которые этих задач не понимают и не должны этого понимать.

Разбираться надо не в том, что происходило, а в том, как это произошло?

Строго согласно концепции «мягкой власти», аккумулирующей структуры, задействованные как в краткосрочной, так и в долгосрочной стратегии, готовились протестные силы всех «цветных революций». Финансировались и поддерживались эти программы через различные фонды и иные неправительственные структуры, как правило, американского происхождения.

Например, Национальный фонд поддержки демократии (NED), основанный в 1993 году, позиционирует себя как частная некоммерческая организация, деятельность которой направлена на развитие и укрепление демократических институтов по всему миру. При этом фонд был создан совместно Республиканской и Демократической партиями, а руководство его деятельностью осуществляется советом, в состав которого входит пропорциональное количество представителей обеих партий, и организация получает поддержку конгресса по всему политическому спектру. Более того, на официальном сайте зафиксировано, что деятельность фонда «контролируется на разных уровнях со стороны конгресса США, Государственного департамента и независимого финансового аудита». Ежегодно NED выплачивает более 1 тысячи грантов на поддержку проектов НПО в более чем 90 странах . Кстати, Левада-Центр финансируется именно NED.

Еще одной структурой, реализующей концепцию «мягкой власти», является Национальный институт демократии (NDI), созданный в 1993 году под патронажем Демократической партии США. Финансирование института, председателем которого в данный момент является экс-госсекретарь М. Олбрайт, также осуществляется федеральным правительством, различными международными агентствами развития и частными фондами. В рамках своей миссии «NDI оказывает практическую помощь общественным и политическим деятелям, продвигающим демократические ценности, практики и институты. NDI работает с демократами в каждом регионе мира и помогает в создании политических и общественных организаций, в обеспечении честных выборов и в продвижении гражданского участия, открытости и ответственности в правительствах». В настоящий момент эта «помощь» осуществляется в 125 странах .

Агентство США по международному развитию (USAID) — старейшая из структур влияния — было создано по распоряжению Дж. Кеннеди в 1961 году и позиционирует себя как «независимое » (sic!) агентство федерального правительства США. Отвечает за невоенную помощь США другим странам. Администратор Агентства и его заместитель назначаются президентом США с согласия Сената и действуют в координации с Государственным секретарем США . Агентство работает в более чем 100 странах мира. На финансирование программ этой организации ежегодно выделяется около 1 процента федерального бюджета США. USAID осуществляет свою работу в РФ с 1992 года. На май 2009 года общая сумма российских проектов Агентства составила 2,6 миллиарда долларов» . Партнерами USAID в России являются, в частности, Московская Хельсинкская группа, Институт экономической политики, «Голос», «Мемориал» и др.

Среди иных структур «soft power», так или иначе занимающихся «продвижением демократии», формированием «привлекательной» власти США, следует назвать «RAND Corporation», Институт Санта-Фе, «Дом Свободы», фонды Форда, Макартуров, Карнеги и др., Центр СМИ и публичной политики Школы государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете, Беркмановский центр «Интернет и общество» при Гарвардской Школе права, Оксфордский институт Интернета, Альянс молодежных движений, школы права Колумбийского и Йельского университетов, Институт Альберта Эйнштейна, созданный, пожалуй, самым известным идеологом ЦР Джином Шарпом в 1983 году .

Кстати, сам Шарп — автор той самой «маленькой брошюрки» за 20 условных су, которая, согласно Вольтеру, «делает революцию» (речь идет о 80 страничной книге «От диктатуры к демократии. Стратегия и тактика освобождения», написанной в 1993 году и растиражированной за последний год всеми сколь-нибудь значимыми социальными сетями) — называет себя «инструментом американского правительства» и подчеркивает, что «было бы слишком широким допущением заявить, что у нас нет ничего общего с правительством» .

Что же касается, событий «арабской весны», то, например, деятельность оппозиционного «Движения 6 апреля» в Египте поддерживалась такими международными организационно-информационными ресурсами, как сеть «Global Voices», финансируемая фондами Форда и Макартуров, «Открытым обществом», а также производителями и дистрибьюторами IT. Именно через «Global Voices», регулярно проводивший международные конференции и рабочие встречи, распределялись средства на профильные общественные структуры — «Врачи за перемены», «Журналисты за перемены», «Рабочие за перемены» и др. По отдельным каналам поддерживались объединения юристов, женские организации, а также структуры национальных меньшинств. Целевую поддержку получали также редакции изданий, прежде всего политических сайтов — таких, как «Аль-Масри аль-Юм», а на международном уровне — «Аль-Джазира». Поддерживались и отдельные интеллектуалы, преимущественно из сферы СМИ — мастера фельетонного и карикатурного жанра.

Как следует из материалов «WikiLeaks» , опубликованных 29 января 2011 года, уже после прохождения египетской революцией своего пика — восстания на площади Тахрир, посол США в Египте Маргарет Скоби в своих донесениях еще в декабре 2008 года (!) упоминала о движении «6 апреля», которому предстояло стать одним из основных организаторов акций протеста, а один из египетских оппозиционеров — топ-менеджер «Google» Ваил Гоним — был отправлен на организованный Госдепом США семинар молодых активистов по фальшивому паспорту.

По некоторым данным, на тот момент группа «6 апреля» в социальной сети «Facebook» уже насчитывала 70 тысяч человек, преимущественно из образованной молодежи. Особый акцент был сделан на работе с коптским меньшинством. Как и в Судане, христианское меньшинство в Египте с начала 1980-х патронировалось специально созданными для этого Интернационалом христианской солидарности (CSI) и фондом «Pax Christi». Таким образом, можно утверждать, что США заранее разрабатывали план революционного сценария в Египте, как и в других странах Северной Африки и Ближнего Востока. Воистину, «мирный переворот не терпит импровизаций».

Так, переворот в Тунисе во многом стал результатом длительной подготовительной работы Центра прикладных ненасильственных акций и стратегий CANVAS . Основанный в 2003 году в Белграде на базе движения «Отпор» — главной публичной силы белградской «революции», CANVAS занимается реализацией методик Дж. Шарпа. Члены организации также участвуют в семинарах, финансируемых ОБСЕ и ООН. Сотрудничая с «Домом Свободы», который в свою очередь поддерживается Национальным фондом за демократию, CANVAS подготовил к 2011 году активистов из более чем 50 стран мира, в том числе из Зимбабве, Туниса, Ливана, Египта, Ирана, Грузии, Украины, Белоруссии, Киргизии и даже Северной Кореи.

Важно, что программа обучения была построена на вытеснении позиций национальных правительств из процесса формирования мнения слушателей, которые должны были погружаться в информпотоки, идущие только из мировых (читай: западных) СМИ и соцсетей. Кстати, Тунис, запустивший «революционную волну» в 2011 году, перекинувшуюся затем на Египет и другие страны Северной Африки и Ближнего Востока, еще в 1991-м стал первой арабской и африканской страной, подключившейся к сети, а к 201 1 году по уровню развития мобильной телефонии из стран мусульманского мира уступал лишь Турции.

В связи с этим справедливо полагать, что публикации на сайте «WikiLeaks» компрометирующих семью тунисского президента З. бен Али материалов послужили детонатором общественного недовольства. Экзальтация даже лояльных власти тунисцев была достигнута трансляцией по сетям самосожжения Мохаммеда Буазизи, о чем писалось в предыдущей статье. В результате тысячи людей вышли на площади городов, а оппозиция захватила основные коммуникационные артерии государства. Внешняя поддержка событий (выступления официальных лиц ЕС и США) ускорила падение режима, убедив протестующих в необходимости бессрочного неповиновения властям, что в конечном итоге вынудило президента Бен Али 14 января 2011 года покинуть страну.

Не вдаваясь в детальный анализ событий «арабской весны» (об этом уже написано немало), приведу еще один пример, касающийся роли «мягкой власти» в Сирии. Незадолго до начала так называемой ненасильственной борьбы в январе 2011 года, в сети «Facebook» появилась новая группа «Сирийская революция-2011», набравшая на первых порах более 15 тысяч сторонников, призывающая президента Сирии Башара Асада уйти в отставку. К 15 марта протесты охватывают Дамаск и Дараа. Далее они затрагивают Латакию, Алеппо и пригороды сирийской столицы, рассыпаясь после многочисленных силовых акций правительства, приведших к жертвам. В итоге именно принцип силы, задействованный сирийскими властями, спасает их от падения .

Итак, в сравнении с балканским периодом «цветных революций» на арабском Востоке максимально использовались социальные сети. Прежде всего это «Facebook» и «Twitter», блогеры которых были призваны экзальтировать аудиторию и координировать выступления. Например, волнения в Йемене и Иордании начались одновременно. 15 января в один день (sic!) начались волнения в Бахрейне и Ливии, чего невозможно было бы добиться при отсутствии сетевых структур. Поэтому вполне справедливо считать эти события «твиттер-революциями».

Сегодня уже доподлинно известно, что после событий 11 сентября 2001 года США мобилизовали огромные финансовые ресурсы и создали порядка 350 (!) новых различных программ в области образования, культуры и информации для продвижения демократии и создания прослойки граждан в арабских странах, ориентированных на ценности и политику США . Все программы были объединены в масштабный проект под названием «Инициатива поддержки партнерства на Ближнем Востоке», который курировался Госдепом США .

В 2002 году Госдепартамент четко обозначал цель данного проекта: осуществить демократические преобразования в таких странах региона, как Алжир, Бахрейн, Египет, Иордания, Кувейт, Ливан, Марокко, Оман, Катар, Саудовская Аравия, Тунис, ОАЭ, Палестинские Территории, Иран, Ирак и Ливия. Эти преобразования предполагалось осуществить при помощи проектов, направленных на изменение политического строя через создание партий, подготовку альтернативных политиков, эмансипацию женщин и формирование лояльной и демократически настроенной молодежи; изменение экономического климата путем создания слоя бизнесменов и юристов, получивших «западное образование», а также изменения законодательства стран; реформирование всей системы образования посредством расширения доступа женщин к образованию, ревизии учебных планов и обеспечения школ и университетов американскими учебниками .

В реализации этих проектов было апробировано принципиальное новшество. Впервые за 60 лет существования «публичной дипломатии» США изменили целевую аудиторию программ обучения, направленных на распространение принципов либеральной демократии. Теперь вместо действующей элиты, военных и диссидентствующей интеллигенции правительство США стало обучать молодежь до 25 лет и женщин . Кроме того, Госдеп модифицировал тактику продвижения своего влияния. Вместо поддержки политических режимов и армии Вашингтон стал создавать альтернативные партии, некоммерческие организации, реформировать системы образования.

В результате за десять лет осуществления «публичной дипломатии» произошло, во-первых , значительное увеличение числа арабского населения, прошедшего политическое обучение как в США, так у себя на родине. Если в конце 2000 года тысячи граждан вовлекались в программы обменов или обучения, то уже в 2004—2009 годах — сотни тысяч. Например, только из Египта в 1998 году США пригласили на обучение по программам в области развития демократии около 3,3 тысячи человек, в 2007-м было уже 47,3 тысячи, а в 2008-м — 148,7 тысячи (!) человек.

Во-вторых , США удалось «обработать» молодежь, представляющую не самые обеспеченные слои общества и лишенную возможности получить образование. Эти группы молодежи — так называемая underserved youth, или молодежь группы риска, — имели высокие шансы стать членами террористических группировок. Отучившись в специальных школах по обучению основам демократии и гражданского общества, изучив политические технологии и основы протестного движения, они стали ударным отрядом «демократических преобразований» и лишь ждали часа «Х».

В-третьих , это создание целой серии информационных программ. Начиная с 2002—2004 годов правительство США создало порядка десяти новых радиостанций и телеканалов. Наиболее известные среди них — каналы «Сава», «Фарда», «Свободный Ирак», «Голос Америки на курдском языке», «Сеть персидских новостей» и др. Большинство, как видно из названий, были созданы в странах Ближнего Востока. Самый масштабный — это телеканал «Альхурра», который охватывает все страны Северной Африки и Ближнего Востока. Будучи крайне политизированным, «Альхурра» привлекает внимание молодежи посредством таких передач, как «Час демократии», «Мнения женщин» и т. д.

Особое внимание было обращено на подготовку блогер-активистов. Например, только на базе юридической школы Колумбийского университета перед организаторами будущих акций проводили «презентации» ключевые сотрудники из команды Б. Обамы, обеспечивавших его избрание. Еще одной структурой, отвечавшей за подготовку оппозиционеров, был «Alliance for Ybuth Movements» , также финансируемый Госдепом США. Кроме того, в разработке сценариев революций и подготовке оппозиционного ядра принимали непосредственное участие «New America Foundation» — соучредитель «Global Voices» и партнер «Google», Центр СМИ и публичной политики Школы государственного управления им. Дж. Кеннеди при Гарварде, Беркма- новский центр «Интернет и общество» при Гарвардской Школе права, NEXA Center, Оксфордский институт Интернета, школы права Колумбийского и Йельского университетов и др. Этот список может быть продолжен.

Выводы очевидны. Концепция «мягкой власти», дополненная новейшими технологиями, позволяет довольно легко и быстро воздействовать на сознание людей, изменять историческую память, формировать новые смыслосимволы, превращать людей в сетевых манкуртов. Однако это происходит лишь в случае отсутствия противодействия этому процессу. В сложившейся ситуации выход один — создавать и распространять антидот американской «мягкой власти». Причем работа эта облегчена уже тем, что технологии разрабатывать не нужно. Необходимо лишь наполнить их новым содержанием. Было бы желание.

___________________

См. hrono.ru/biograf/bio_r/rods_s.html

См. aspeninstitute.org/about/history

См. J. Nye. Smart power. — «New Perspectives Quaterly». 2009. Vol. 26. Issue 2. P. 7—9.

Дж. С. Най. «Умная сила» Барака Обамы. (russ.ru).

См. Дж. С. Най. Гибкая власть. Как добиться успеха в мировой политике. М., 2006.

См. «США поддерживали сторонников смены власти в Египте». (top.rbc.ru).

См. CANVAS — The Center for Applied Non-Violent Action and Strategies. (canvasopedia.org).

См. С. А. Цатурян. Ненасильственное сопротивление как стратегия смены режимов на Ближнем Востоке и в Северной Африке: роль США.

См. «Американский фактор в арабских революциях». (meast.ru).

См. «Middle East Initiative Partnership». (medregion.mepi.state.gov).

См. «Американский фактор в арабских революциях».

Подробно о деятельности блогер-активистов см. (movements.org/pages/995/).

а время после падения железного занавеса у нас было переведено и издано несколько трудов влиятельных западных, в основном англоязычных, авторов, формирующих политический дискурс и методологию принятия решений правящей элиты Запада. К этому джентльменскому набору настольных книг тех, кто принимает кардинальные решения в современном мире, следует отнести работы «Конец истории» Френсиса Фукуямы и «Столкновение цивилизаций» Сэмюэля Хантигтона. Не меньшим, если не большим влиянием, обладает книга Джозефа С. Ная «Гибкая власть. Как добиться успеха в мировой политике», которая недавно вышла в русском переводе.

Об авторе и переводе

Джозеф С. Най - академический ученый, практический политик и талантливый публицист в таком же плане, в каком является политиком, ученым и постоянным автором различных СМИ хорошо известный в нашей стране Збигнев Бжезинский. Вот только Най гораздо более авторитетен в рамках той неформальной структуры, которая практически отсутствует в России, то есть экспертного сообщества. Это круг людей, создающих интеллектуальное обеспечение внутренней и внешней политики США. Существует рейтинг влиятельности и известности таких экспертов. Так вот, упомянутый Бжезинский не входит даже в первую двадцатку этого рейтинга, составленного в 2006 году, а Най на почетном пятом месте. Кстати, довольно известный у нас Фукуяма занимает в этом рейтинге двадцатое место. И такая оценка автора книги «Гибкая власть» не случайна. Достаточно посмотреть на послужной список Дж. С. Ная.

В 1993–1994 годах он был председателем Национального Совета по разведке, органа, координирующего аналитические оценки для президента США, в 1994–1995 годах работал заместителем министра обороны США, отвечал за международные дела в сфере безопасности. Что касается его деятельности в научной сфере, то Най - декан Школы государственного управления им. Кеннеди Гарвардского университета, избранный член Американской академии искусств и наук и престижной Дипломатической академии, почетный доктор Оксфордского университета. В свое время возглавлял институт «Восток–Запад», занимающийся исследованиями проблем международной безопасности, стоял во главе Международного института стратегических исследований. Автор многих книг и более 150 статей в различных журналах, аналитик на каналах CNN, ABC, CBS.

К сожалению, до недавнего времени мы не имели возможности познакомиться с трудами этого известного эксперта. Московские издатели почему-то обходили его стороной, как и множество других американских экспертов первого ряда, работая в привычной парадигме Бжезинский-Фукуяма.

«Гибкая власть» переведена и издана новосибирским фондом социо-прогностических исследований «Тренды», а блестящий перевод выполнен его директором, доктором философских наук Владимиром Супруном . Посвященная теоретическим вопросам книга читается без напряжения, как обращенная к широкому кругу читателей газетная или журнальная статья. И в этом заслуга не только автора, но и переводчика, книга не просто переведена, а, можно сказать, адаптирована для российского читателя. Стиль перевода легкий, но не легковесный, а некоторые весьма непростые смыслы объясняются и доводятся до сознания читателя весьма убедительно.

Что такое гибкая власть?

Понять сущность гибкой власти можно, рассмотрев дихотомию «жесткая–гибкая» власть. Сразу следует отметить, что арсенал средств жесткой власти понимается автором книги предельно широко. Это не только сила и угроза ее применения, и уж тем более это не только вооруженная сила. Най даже приводит специальную таблицу разграничения жесткой и гибкой власти. Итак, по спектру поведения жесткая власть - это команда, принуждение, понуждение, а по наиболее вероятным ресурсам - сила, санкции, проплаты, взятки. Жесткую власть можно свести к двум основным элементам - оружию и деньгам.

Соответственно, гибкая власть - это установление целей, привлекательность, кооперация, а ее наиболее вероятные ресурсы - институты, ценности, культура, искусство политики. Можно следующим образом определить различие жесткой и гибкой власти. Первая исходит из принципа: «Делай, как я сказал», а вторая предлагает иной подход: «Вам самим будет лучше, если вы будете делать так, как делаем мы».

Сразу стоит отметить, что люди, воспитанные при историческом материализме, могут сказать, что они о чем-то подобном уже слышали. И это ощущение превращается в уверенность по мере чтения книги. Най приводит таблицу с описаниями трех типов власти: военной, экономической и гибкой. И сразу вспоминается одно ныне ископаемое направление советского обществознания - научный коммунизм. Так вот, в научном коммунизме было такое положение о трех видах противостояния, борьбы и соревнования двух мировых общественно-политических систем - капитализма и социализма: военно-политическое, экономическое и идеологическое. А термин «идеологическая борьба» был одним из самых распространенных в вокабуляре советских общественных наук. И то, как Най описывает гибкую власть, делает ее во многом синонимом идеологии применительно к политике, хотя сам автор термин «идеология» не использует. На это указывает в своем предисловии к русскому изданию и переводчик книги. Он пишет: «Най по сути нигде не упоминает понятие «идеология», но ведь именно ее он имеет в виду, когда пишет о роли ценностей, так как все эти ценности прежде всего политические, то есть идеологические».

Представляется, что американский политолог считает этот термин неподходящим в качестве одного из синонимов гибкой власти. В этой связи стоит сказать, что еще в 1960 году американский социолог Дэниел Белл выступил с теорией отмирания идеологии, деидеологизации общества. Затем теория деидеологизации была подхвачена рядом других западных авторов, и с того времени многие западные, а теперь и российские гуманитарии испытывают идиосинкразию к самому термину «идеология». Но это несправедливо. Термин изобретен не советским агитпропом, а появился много раньше. Кстати, сам Белл уже в 90-е годы ХХ века заговорил о процессе реидеологизации, идущем в современном обществе. Примерно тогда же Хантингтон ввел понятие «столкновения цивилизаций». Возможно, это преувеличение, но ценностное и культурное соперничество цивилизаций (например, Запада и ислама) в современном мире - реальность. И описывается это соперничество, на наш взгляд, лучше всего именно термином «борьба идеологий». А гибкая власть в таком случае - это технология использования идеологии в политической борьбе.

Эффективность гибкой власти

История СССР дает бесспорное подтверждение значимости и эффективности идеологии и вытекающей из нее гибкой власти во внутренней и внешней политике. Если взять первые десятилетия существования советского государства, то с точки зрения ресурсов жесткой власти оно значительно уступало ведущим мировым державам, но ее влияние в мире базировалось на идейной привлекательности создаваемого социалистического общества, на идеологии. К 60–70 годам прошлого века Советский Союз достиг военного паритета с Западом, создал вторую в мире по мощи экономику, то есть нарастил ресурсы жесткой власти, при этом внутри страны начался глубокий ценностный, идеологический кризис. Можно даже сказать, что история Советского Союза показала удивительный пример наличия некоего сообщающегося сосуда жесткой и гибкой власти. Чем больше нарастал объем ресурсов жесткой власти (масштабы промышленного производства, количество дивизий и ядерных боеголовок), тем меньше становилось ресурсов гибкой власти (вера советских людей и самого правящего слоя в ценности коммунистической идеологии, их энтузиазм и готовность к самопожертвованию, привлекательность образа СССР в мире). В конце концов Советский Союз рухнул, находясь в зените могущества своей жесткой власти, но утратив многие из источников гибкой власти.

В то же время стоит отметить, что концепция гибкой власти Ная интересна прежде всего с точки зрения политического анализа. Этому как раз и посвящена большая часть книги. В рамках статьи невозможно рассмотреть все аспекты прикладного значения концепции гибкой власти в политике. Но на одном, имеющем непосредственное отношение к современной России, хотелось бы остановиться чуть подробнее.

В книге Ная в основном анализируется использование гибкой власти в американской внешней политике, но отдельная глава посвящена и другим странам. Интересно, какие страны в этом плане приводит в пример американский политолог. В первую очередь это объединенная Европа. Най пишет: «В настоящее время основным конкурентом Соединенных Штатов в области ресурсов гибкой власти является Европа». Он также отмечает наличие значительных элементов гибкой власти во внешней политике Японии, Китая и Индии.

Что же касается нашей страны, то Най отдает должное использованию механизмов гибкой власти во времена СССР. Он признает: «Во времена холодной войны главным американским конкурентом в сфере гибкой власти был Советский Союз, который проводил широкую кампанию по убеждению всего остального мира в привлекательности своей коммунистической системы». Но современную Россию автор книги ни разу в этом ключе не упоминает и не приводит в качестве примера. И это свидетельствует о том, что инструментарий гибкой власти российской внешней политикой практически не освоен. Нельзя же, в самом деле, считать проявлением гибкости в политике избирательное повышение цен на газ или запрет на импорт молдавского и грузинского вина (причем не лучшее по качеству украинское вино под запрет не попало, видимо, в нашем МИДе ждут, чем закончатся переговоры о формировании украинского правительства). Хотя на постсоветском пространстве у России сохранились уникальные рычаги для реализации гибкой власти - общее культурное наследие, близкие системы ценностей, язык, наличие огромного количества межличностных связей.