Генерал армии виктор дубынин. Хоть бы день без войны Военная служба в ссср

Награды

• Герой Российской Федерации (11 ноября ) - за проявленное личное мужество и умелое руководство войсками в ходе боевых действий в Афганистане (посмертно)
  • Медаль «Золотая Звезда» № 803 вручена семье Героя.
• Орден Красного Знамени , 1985 год
• Орден Красной Звезды , 1990 год
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» II степени, 1981 год
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени, 1978 год
• Медали, в том числе:
  • Юбилейная медаль «За воинскую доблесть. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
  • Медаль «За безупречную службу» I степени
  • Медаль «За безупречную службу» II степени
  • Медаль «За безупречную службу» III степени
• Иностранные награды
• Почётный гражданин города Каменск-Уральский , 2013

Воинские звания

• майор (февраль 1973, досрочно)
• генерал-майор (декабрь 1982)
• генерал-лейтенант (май 1987)
• генерал-полковник (30.06.1990)
• генерал армии (5.10.1992)

Семья

• Дед - Сергей Дубынин, раскулачен в 1930 году
• Отец - Петр Сергеевич (ум. в 1969), переселён в 1937 году в пгт Мартюш , работал на оборонном заводе, вернулся в с. Большая Рига
• Мать - Ирина Ивановна Леготина, работала в пекарне
• Брат (от 1-го брака отца) - Леонид (род. 1923), уехал в Волхов
• Брат (от 1-го брака отца) - Николай (род. 1927), работал продавцом в магазине в с. Большая Рига
• Сестра (от 1-го брака матери) - Нина Михайловна (ум. 22 ноября 1994), замужем за военным офицером-лётчиком Александром Ивановичем Фартыгиным
• Брат - Владимир (1938 - 22 ноября 2003), работал в с. Большая Рига бригадиром, потом бригадиром комплексной бригады, председателем сельского Совета, председателем сельпо
• Брат - Юрий (р. 1949), инвалид с детства, освоил швейное дело
• Жена - Людмила Васильевна (р. 1948).
  • Сын - Юрий, окончил Челябинское высшее танковое командное училище . Дослужился до майора. Но в 1990-е уволился из Вооруженных Сил
  • Дочь - Татьяна окончила военный юридический вуз, защитила кандидатскую диссертацию

Напишите отзыв о статье "Дубынин, Виктор Петрович"

Примечания

Литература

• Военная энциклопедия в 8 т. Издат-во Министерства обороны РФ. Москва, 1994-2002. Том 3.

Документальный фильм

Ссылки

Виктор Дубынин родился 1 февраля 1943 года. Он стал первым начальником Генерального штаба Вооруженных Сил России и третьим человеком в стране, которому было присвоено воинское звание «генерал армии».Указ Президента РФ о присвоении очередного воинского звания генерал-полковнику Виктору Дубынину был подписан, когда он находился в госпитале. 19 ноября 1992 года министр обороны Павел Грачев в госпитальной палате вручил своему подчиненному погоны, помог надеть специально сшитый по его приказанию парадный китель. А через три дня первый начальник Генштаба умер, не дожив до своего 50-летия немногим более двух месяцев.

Грачев потом признается, что если бы не онкологическая болезнь Виктора Петровича, которая поглотила его буквально за несколько недель, он бы уговорил Ельцина поменять их местами. Павел Сергеевич прекрасно понимал, что по своему интеллектуальному уровню, полководческим способностям, а главное - авторитету в войсках на тот момент времени в армии Виктору Дубынину не было равных. «Такие командиры как он, - сказал министр еще при жизни генерала, - рождаются раз в сто лет».

По негласным законам советского времени Дубынин не должен был стать генералом. Родившись в спецпоселке - одном из островков огромного «ахипелага ГУЛАГа», где отбывал срок его отец - «враг народа»; и позднее, переехав в Зауралье, парнишка даже не подозревал, какой интерес будет представлять для компетентных органов. Их длинные руки стали доставать его уже после его поступления в Дальневосточное танковое училище.
Несколько раз по требованию военных особистов ему приходилось писать объяснительные по различным поводам. И даже когда умер отец, он еще долго ощущал дыхание этих самых органов за своей спиной.

На всем протяжении службы Виктора выделяла его интеллигентность. Никто никогда не слышал, чтобы он ругался матом. Больше того, он настолько редко повышал голос, что некоторые просто недоумевали, как этот человек может командовать. При любых обстоятельствах Дубынин держал себя в руках. Лишь когда очень волновался, у него менялась интонация голоса и он слегка начинал картавить. И еще много курил, полагая, что это успокаивает. Зато как он командовал! Из всех командующих 40-ой армией в Афганистане (их было семеро, строго засекреченных генералов) больше других своей неординарностью запомнился именно Дубынин.

Он всерьез заявил о себе, еще будучи заместителем командующего. Первая задача, которую Виктор поставил перед подчиненными после прибытия в Афган - это прекратить врать. Речь шла о докладах в Москву по поводу числа убитых и раненых.

Теперь уже не секрет, что истинные цифры тогда растягивались на несколько дней, дабы не вызывать гнев высокого начальства. Дубынин же стал докладывать истинные потери, несмотря на то, что это кардинально изменило статистику. Это было вызвано еще и тем, что только в 1985 году Советское правительство приняло решение платить воинам за ранения.

И Виктор Петрович первым взял на себя смелость озвучить перед государством цифру - 44 тысячи раненых. Он гарантировал своим подчиненным, что всю ответственность за эту правду берет на себя. Зато количество убитых при нем сократилось в полтора раза. И не по бумагам, а фактически. За время своей службы в Исламской Республике Афганистан (вместо двух положенных лет его командировка на войну длилась три с половиной года) Дубынин провел самое большое количество боевых операций при минимуме потерь.

Это при нем был апробирован новый принцип соединения в один кулак радиоразведки и огневой мощи, что позволило вывести из строя всю систему управления противника. Новую тактику применения вертолетов при высадке десанта тоже ввел он. Именно под началом Дубынина впервые в мировой практике наши десантники стали высаживаться в горы не с использованием парашютов, а просто выпрыгивая из «вертушек», которые зависали над площадками.

Не менее запоминающимся «жестом» командарма стало и то, что он… переобул армию. Причиной огромного числа ранений солдат и офицеров в Афгане были противопехотные мины и растяжки. Проанализировав по приказу генерала характер ранений, выяснилось, что их последствия гораздо менее травматичны, если боец обут в кеды или кроссовки. Дубынин принял беспрецедентное решение: поменять армейские сапоги на спортивную обувь.

Она была закуплена на деньги, которые выделялись на развитие подсобных хозяйств (была такая статья в бюджете). Ответственность за нецелевое расходование средств, равно как и объяснение с московскими генералами, приезжавшими в Афганистан с кратковременными проверками, он тоже брал на себя. Солдаты чувствовали себя за своим командующим, как за каменной стеной. И когда они говорили: «За Дубыниным - хоть в огонь, хоть в воду» - было ясно, что это не пустые слова.

Есть мнение, что нет такой должности - хороший человек. А он был как раз хорошим человеком на генеральской должности. Его и уважали, и побаивались, и любили. Даже у самых острых на язык бойцов, Виктор Петрович не имел ни какого прозвища. Его не называли ни генерал, ни командующий, просто - Дубынин. И все. Эта фамилия была символом успеха. А для некоторых…

Это случилось в мае 86-го, ровно через месяц после того, как Дубынин стал командармом. «Духи» нанесли мощный артиллерийский удар по нашему командному пункту. Человек десять из старших офицеров было ранено сразу, а один - полковник Владимир Исаков - тяжело. На языке военных медиков его ранение относилось к числу «множественных осколочных проникающих» в область грудной клетки и брюшной полости. Шансы выжить при таком ранении - минимальные; в полевых условиях - нулевые. Вызвали авиацию, чтобы эвакуировать раненых. Но летчик, увидев, что творится на посадочной площадке - она хорошо простреливалась, передал по рации, что в виду невозможности сесть, он берет курс на базу. В принципе, винить вертолетчиков было не в чем, но допустить, чтобы на его глазах умер от ран полковник, Дубынин не мог. Дав предупредительный выстрел из «Шилки» (зенитная самоходная установка) в сторону вертолета, он спокойно, сдерживая себя изо всех сил, передал по рации.

Если не сядешь, я собью тебя сам.

Произнесено это было таким тоном, что у боевого летчика не возникло даже тени сомнения, что генерал шутит. И вертолет сел. Пока грузили раненых, машину буквально закрыли от обстрела стеной ответного огня. Всех благополучно доставили в госпиталь, а полковник выжил. Впоследствии генерал армии Владимир Исаков ставший заместителем министра обороны - начальником тыла Вооруженных сил РФ, вспоминая о своей службе в Афганистане, никогда не скрывал слез: «Виктор Петрович спас мне жизнь…»

Это всего лишь эпизод из службы Дубынина. Может быть, не совсем удачных, но даже их достаточно, чтобы понять, почему 11 ноября 2003 года бесконечно храброго боевого генерала наградили высшим званием страны Герой Российской Федерации (посмертно). Именно за - проявленное личное мужество и умелое руководство войсками в ходе боевых действий в Афганистане.

Его колоссальный опыт и стратегическое мышление оказались очень востребованными и после Афгана. Особенно - на должности командующего Северной группы войск в Польше. Там генерал-полковник Дубынин проявил свой талант не только как военный, но и как серьезный политик и дипломат. На долю командующего выпала серьезнейшая миссия, связанная с выводом советских войск из Польши. Один пример в подтверждение. В первой декаде августа 1991 года, в нарушение всех подписанных протоколов и ранее намеченных сроков, поляки вдруг стали «тормозить» с принятием нашего военного городка в воеводстве Свидница. Командующий договорился о личной встрече с президентом Свидницы и местным воеводой. Приехав в назначенное время, выяснилось, что вместо первых лиц на встречу с генералом прибыли их помощники, не имеющие полномочий что-либо решать. К тому же, один из чиновников умудрился опоздать. Очень пунктуальный и обязательный Дубынин, скрыв свое недовольство, деликатно выслушал представителей, высказавших свои аргументы по поводу волокиты, связанной с приемом военного городка.

«А теперь записывайте мой ультиматум, - он стал говорить, когда все замолчали. - Своим непонятным бездействием и нарушением прежних договоренностей вы унижаете мою державу, ее армию и меня лично. Прошу передать вашим руководителям, что я жду их объяснений не позднее 18 числа. Если они не прибудут, в военный городок будет введен танковый полк для обеспечения там надлежащей охраны и порядка». После этих слов он встал, давая понять, что разговор окончен. На следующее утро и президент, и воевода Свидницы сидели в приемной командующего СГВ.

Все необходимые документы были подписаны в тот же день. А спустя всего дня тот эпизод получил неожиданное продолжение. Когда 19 августа грянули известные события в Москве, связанные с путчем, должностные лица Свидницкого воеводства, напуганные позицией советского генерала, осторожно поинтересовались насчет ввода танков. Ответ пришел незамедлительно: «В этом нет необходимости, городок уже продан…»

Он был всегда таким: прямым, категоричным в оценках, имеющим свою четкую и взвешенную позицию. И поэтому, когда ГКЧП выступил со своим воззванием к советскому народу, Виктор Дубынин поддержал его телеграммой. Специально акцентирую внимание на этом потому, что по идее, после подобного шага, звезда генерала должна была закатиться навсегда. Все прекрасно помнят, как тогда поступали с «неверными». Генерал-полковника Дубынина же не только не тронули, спустя девять месяцев, по рекомендации тогдашнего министра обороны Павла Грачева, который прекрасно знал Виктора Петровича (воевал под его командованием в Афганистане) назначили начальником Генштаба.

И многие военспецы знают истинную причину того назначения. В обстановке всеобщего развала, тотального безумия и торжества непрофессионалов, когда во что бы то ни стало требовалось сберечь армию, нужен был человек, который бы это сделал.

Виктор Дубынин смог бы сделать гораздо большее. И не было бы, скорее всего, войны в Чечне; уж он бы смог убедить Грачева, что два десантно-парашютных полка для взятия Грозного - это утопия. И по-другому наверняка пошли бы реформы в армии, затянувшиеся почти на целое десятилетие…

Каждый год в день рождения Виктора Петровича его друзья и многочисленные сослуживцы поднимают бокал за Дубынина и выпивают не чокаясь. А спустя две недели воины-интернационалисты, собирающиеся в Москве в день вывода наших войск из Афганистана, после возложения венков на Могилу Неизвестного солдата, обязательно едут на Новодевичье кладбище к могиле генерала и отмечают этот праздник с ним.

Генерала армии Виктора Дубынина, одного из первых начальников Генерального штаба Вооруженных сил России и предпоследнего командующего 40-й армии в Афганистане, нет с нами уже много лет. Но его...

Генерала армии Виктора Дубынина, одного из первых начальников Генерального штаба Вооруженных сил России и предпоследнего командующего 40-й армии в Афганистане, нет с нами уже много лет. Но его до сих пор помнят. Не только друзья и сослуживцы.

По мнению многих из них, будь Дубынин на своем посту, — история российской армии пошла бы совсем другим путем. Не было бы расстрела Белого дома, позора чеченской войны, шараханий из стороны в сторону под названием «военная реформа», да и авторитет высшего военного руководства никогда не подвергался бы сомнению. Ни в войсках, ни в обществе.

«Я обязан ему жизнью»

Полковник Владимир Исаков и генерал-майор Виктор Дубынин были друзьями. Какими могут стать офицеры только на войне. Жили в Кабуле в одном доме, квартира под квартирой. И два года мотались вместе по всему Афганистану, в вертолетах и на бронетранспортерах. Генерал, заместитель командующего 40-й армии, отвечал за организацию боевых действий. Полковник, заместитель начальника тыла армии, за материально-техническое обеспечение этих боев.

В мае 1986 года, сразу же после Дня Победы, полковнику Исакову пришел вызов на учебу в Академию Генерального штаба. На операцию по замене афганских пограничников у Парачинарского выступа вместо него должен был отправиться другой офицер.

Выступ прикрывал кратчайший караванный путь из Пешавара на Джелалабад и Кабул. По нему из Пакистана вместе с самой разной продукцией регулярно шли в Афганистан машины с боеприпасами, снарядами к самодельным душманским системам залпового огня, с выстрелами к американским переносным зенитным комплексам «Стингер», с другим оружием. И раз в год, обычно весной наши войска проводили там операцию по замене афганских погранзастав, что контролировали дорогу. Занимали в ущелье господствующие высоты, перекрывали границу, организовывали беспрепятственный и сравнительно безопасный проход-выход царандоя.
Исаков складывал чемодан, когда к нему подошел Дубынин и попросил:

Ты столько раз ходил со мной на операцию, сходим еще разок. Напоследок.

У полковника, как он мне рассказывал пятнадцать лет спустя, впервые за все эти годы что-то заныло в груди:

Извини, Виктор Петрович, почему-то не хочется.

Ну, если боишься, — не ходи, — пожал плечами Дубынин.

После таких слов не пойти на операцию Исаков не мог.

Они приземлились на Парачинарском выступе, где был оборудован армейский КП, накануне операции, вечером. А утром, едва рассвело, на гору обрушился массированный огневой налет реактивных снарядов. «Эрэсы» били по командному пункту с пакистанской территории. И очень точно. Видно, душманы за зиму успели как следует пристреляться. Полковник Исаков и еще несколько офицеров угодили под первые же залпы. Не спасли ни каска, ни бронежилет. Двадцать четыре стальных осколка извлекут потом из тела тыловика армейские хирурги.
Генерал Дубынин бросился к рации.

-«Ноль седьмому», — приказал он командиру вертолетного звена, что кружило над ущельем, — срочно ко мне, забрать раненых.

Не могу, товарищ «первый», — прокричал в наушники вертолетчик, — могут сбить и меня.
-Если ты не приземлишься, — гаркнул в микрофон Дубынин, — я собью тебя сам.

И приказал расчету зенитно-пулеметной установки дать очередь в сторону вертолетов. Через минуту «вертушка» пошла вниз, прямо под разрывы «эрэсов». Истекающего кровью Исакова, других раненных несли к Ми-8 под градом осколков. Но им здорово повезло, разрывы никого окончательно не добили. А пара лишних пробоин на ногах и руках уже не считаются.

Вертолет взял курс на Кабульский госпиталь, а эрэсы все молотили и молотили по Парачинарскому выступу, по склонам гор, что нависли над дорогой, по окопам, где укрылись наши батальоны. Но открыть ответный огонь, подавить душманские реактивные установки Дубынин не имел права, — они находились за пределами афганской территории. Он позвонил главному военному советнику в Афганистане, представляющему министерство обороны Союза:

Разрешите открыть ответный огонь.

Мы с Пакистаном не воюем, — отрезал тот. — Знаешь, что с нами будет, если Карачи направит в Москву ноту протеста?!

Дубынин знал это, но жизнь солдат и офицеров 40-й армии, видимо, значила для него гораздо больше, чем крушение карьеры. Заместитель командующего, нарушая все законы субординации, позвонил через все головы прямо начальнику Генерального штаба. Но ответ оказался тем же. Тогда он сам поднял в воздух армейскую штурмовую авиацию и развернул на Пакистан стволы своей реактивной и ствольной артиллерии. Несколько залпов «Ураганов» и «Гвоздик», ракеты «Грачей» размели душманские «эрэсы».

Ноты протеста из Карачи почему-то не последовало.

А через пару дней, когда операция под Парачинаром была завершена, Дубынин появился в палате Исакова. Принес апельсины, бутылку коньяка. Наполнил рюмки.

Прости меня, Володя, — сказал он. — Не понял я тебя тогда.

Чего уж там, — только и ответил Исаков.

Исаков рассказывал мне о том далеком эпизоде из своей «афганской молодости», несколько раз повторил, что никогда не забудет, кому обязан жизнью, — не приземлись тогда под огнем вертолет и не попади он своевременно на операционный стол, — вспоминать было бы нечего. А у меня перед глазами стоял другой эпизод, с нынешней «чеченской войны».

Трагическая гибель 18 января 2000 года в Заводском районе Грозного заместителя командующего 58-й армии генерал-майора Михаила Малофеева. Погибшего генерала бросили на поле боя. Его тело не могли найти больше недели. Никто не знал, где оно — то ли осталось под завалами рухнувшего дома, то ли унесено боевиками. Почему в Чечне у наших войск не оказалось таких генералов, как Дубынин, для меня навсегда останется неразрешимым вопросом.

«Он умел держать удар»

В Афганистане бывало всякое.

Летом 1986 года по непостижимой случайности наши летчики вдруг отбомбились по детскому приюту в Кандагаре. Беда страшная. Погибли малыши, их воспитатели. Разрушены дома. Как объяснить населению страны и так не очень доброжелательно относившемуся к «шурави», что это трагическая ошибка? Как загладить вину перед теми, кого уже не вернешь? Врать, что из городских кварталов кто-то обстрелял наши «Грачи» из крупнокалиберных пулеметов и «Стингеров» и потому в ответ полетели ракеты?

Такого не было, и командующий 40-й армией не мог себе позволить подобного поведения.

Я находился в кабинете генерала Дубынина, когда ему позвонил Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев, — рассказывал мне военный врач Юрий Немытин. — Командующий как раз ставил нам задачу вылететь в Кандагар, принять все меры для спасения раненых, оказать пострадавшим всю необходимую помощь.

Звонок по ЗАСу (засекреченная связь) и предупреждение телефонистки, с кем предстоит говорить командующему, никак не отразились на его лице. Хотя Генеральный секретарь ЦК крайне редко напрямую обращался к командующему армией в Афганистане. И такой звонок не мог обещать генералу Дубынину ничего хорошего. Но он даже не попросил присутствующих в кабинете офицеров, как бы поступил на его месте любой другой человек, оставить его один на один с Верховным главнокомандующим. Даже не изменился в лице, только остался стоять у стола, как и стоял до этого, разговаривая с врачами, снабженцами и военными строителями.
-Вопросов мы не слышали, — рассказывал мне Немытин. — Но по ответам Дубынина можно было догадаться, о чем его спрашивал Михаил Сергеевич.

Чувствовалось, главный человек в государстве интересовался, что и как произошло, кто виноват, какие приняты меры, чтобы как-то исправить, скомпенсировать крайне неприятную для нашей страны и армии ситуацию.

Дубынин подробно, с деталями, не сгущая красок и никого не обеляя, спокойно и хладнокровно рассказал о происшедшем. С чувством собственного достоинства, без подобострастия, но с подчеркнутым уважением к собеседнику — главе государства, партии и вооруженных сил. А на вопрос, кто виноват в ЧП, прямо сказал:

За все происшедшее в армии отвечает командующий.

После недолгой паузы, вызванной, наверное, какими-то словами Генсека ЦК, начал доклад о принятых мерах по исправлению ситуации, о политических переговорах, проведенных ночью с правительством Афганистана, и о том, какие действия запланированы по лечению пострадавших и по оказанию конкретной помощи их семьям…

Меня поразило, — вспоминал военный врач, — как кратко, четко и исчерпывающе полно доложил о проделанной и запланированной работе командующий. Настолько внятно и ясно, что у Михаила Сергеевича не появилось ни одного дополнительного вопроса. И еще я почувствовал, что Дубынин умет быстро собраться в сложной психологической ситуации и держать удар, каким бы сильным он не был.

Что было тогда важным для афганского населения? Оказать медицинскую помощь. И она была оказана. Генерал Дубынин послал в Кандагар группу из двенадцати врачей и медицинских сестер. Это были уникальные специалисты — сотрудники Военно-медицинской академии имени Кирова, имеющие богатый опыт работы на войне. Врачи отправились в провинцию буквально через считанные часы после трагедии в приюте и сразу же начали спасать детей.

Работали, не покладая рук, сутками напролет, но сумели сохранить жизни шестидесяти мальчишкам и девчонкам. Их семьям по приказу Дубынина было выделено много продовольствия — сотни килограмм муки, зерна, сахара, круп, вещевого и прочего имущества. Наш строительный отряд за две недели восстановил все здания и постройки детского приюта, жилье для персонала… Мы вышли из той неприятной ситуации с достоинством. И политически, и по-человечески.

Уверен, — сказал мне Немытин, — это удалось только благодаря Виктору Петровичу, который проявил тогда незаурядное мужество и редкую для государственного деятеля и военного руководителя честность. Хотя никто, конечно, не знал и не догадывался, чего стоили ему эти качества, как он все переживал, сжигал своими душевными муками собственное здоровье. Я понял это, когда узнал, что он родился в ГУЛАГе, куда по чьему-то навету отправили его отца — простого металлурга, и эту боль он носил в своем сердце всю жизнь, когда через пару лет после Афганистана Дубынин оказался на операционном столе госпиталя Вишневского с тяжелейшей болезнью, от которой обычно не поправляются.

А в голове — опять Чечня. Почему нам не достает мужества и честности, чтобы признать свои ошибки? Когда наши войска, наверняка по ошибке — на войне всякое бывает, иногда обстреливают мирные села и убивают ни в чем не повинных людей. Нет Дубыниных?

Он переживал за каждого

Командиром дивизии полковник Барынькин стал в Афганистане. Прибыл «за речку» 7 июля 1986 года, принял 108-ю мотострелковую, и, как с корабля на бал, — на Панджшерскую операцию. Говорит сегодня, сам напросился.

Конечно, получил подробный инструктаж от командующего, познакомился с командирами полков и даже батальонов, побывал в их расположении, увидел, как тут, в Афгане, живут и служат. Оказалось, что некоторые части дивизии ведут бой в горах. Где должен быть в этот момент командир, спросил себя молодой комдив? Конечно, среди воюющих. Обратился к Дубынину: разрешите убыть в район боевых действий.

Тот разрешил. Мало того, прилетел за Барынькиным на вертолете, высадил его на КП дивизии в районе Майданшахр, представил командирам и отправился дальше. Полковник стал вникать в ситуацию. Воевать до Афганистана ему никогда не приходилось, даже учения в горах не организовывал. Так что на душе у него не то, чтобы кошки скребли. Но было очень и очень не спокойно.